Два сапога. Книга о настоящей, невероятной и несносной любви

Спустя десять минут за мной обиженно закрывается дверь. Слишком быстро закрывается, чтобы это можно было назвать «сама ушла». Меня выгнали. Я набираю номер Павла Ивановича.

— Ну что? — спрашивает он вместо приветствия.

— Ну все.

— Все?

— Все как я говорила. Оставьте мальчика в покое.

— Мальчику 43.

— Он инфантилен, как Карлсон, который живет на крыше, в моем шестилетнем сыне ответственности больше. Но он счастлив.

— В смысле счастлив? С мамой в 43? Без семьи и детей? Кладовщик? Или кто он там. Моя дочь сегодня провела IPO для своей компании за границей. Черт! Как будто это дети от разных матерей, не в одной семье росли!

— Нельзя осчастливить человека насильно. Нельзя вылечить от болезни, которую он не признает. Ему хорошо. С мамой и пирожком с капустой. Он слишком слаб, чтобы иметь смелость оценить себя со стороны. Ему хватает маминых оценок. В его проблемах виноват начальник, который не платит, бабы, которые не любят, правительство, которое не заботится, РЖД, которое задрало цены, «Газпром», который сбывает не его мечты, отец, который «бросил» его, «малыша» в 25 лет, и ушел от мамы. Это самая легкая жизненная позиция. Он в ней застыл, как в янтаре. И никуда. А что? Он и страдалец, и жертва, и благородный, и честный, и защитник, и человек слова. Прямо герой нашего времени. Даже если вы насильно выдернете его, наймете психологов и тренеров, причините свое счастье — все зря.

— Потому что 43?

— Да нет. Возраст ни при чем. Меняться можно и в 93. Но первый шаг — признать проблему. А у него их нет.

— И что делать?

— Говорю же: оставить его в покое.

— Я не могу. Он мой сын, он катится в пропасть. Я должен ему помочь.

— Пал Иваныч, а вот это ваша проблема. Наймите коуча и отработайте это неуемное желание нянчить 40-летнего дядечку, свою латентную вину за «упущенного» ребенка отработайте. Это ваша очевидная проблема, не Гордея.

— Ясно. Поработаешь со мной?

— Нет, я не психолог. Я диагност. Ну, терапевт. Могу грипп вылечить. Насморк. Кашель. А если что серьезное — это к специалисту. Могу дать контакт.

Иду домой. Сейчас отложу все дела и напишу про это пост, пока горячее, свежее, непрожитое. Изменю имена только.

Вот она, объективная реальность, без прикрас. Безжалостная правда жизни.

А вечером приготовлю плов. У меня есть зира, шафран, куркума и барбарис.

Двери

В принципе можно жить и без дверей. Не очень удобно, но мы привыкли. На ванную и туалет повесили деликатные шторки. Они бы и еще 100 лет висели, но однажды в ванной на меня упала шторка, больно тюкнув пластмассовым карнизом по голове.

«Нужно сделать двери», — подумала я.

На прошлой неделе нам их привезли, осталось только установить.

— Пусть стоят до моего возвращения, — сказал муж. — Это геморрой.

Он обещал приехать на этой неделе, но сорвалось. Сказал, на следующей. Но я хорошая жена. Я решила сделать ему сюрприз и заказала установку дверей. Он приедет — а двери уже стоят в дверных проемах, а не у стеночки, в упаковке. Муж ахнет от счастья, спасенный от геморроя.

Он на самом деле тоже решил сделать мне сюрприз. Он специально сказал, что на этой неделе не срастается, чтобы я не ждала, а он прилетит, как и планировал, в воскресенье. Позвонит в дверь и скажет: сюрприз! И все, включая детей и кошку, заплачут от счастья.

Утром воскресенья мне в дверь позвонил Николай. Николай — установщик дверей. А еще он высокий, красивый и молчаливый мужчина. Идеальный, в общем.

— Входите, — сказала я и покрылась пунцовым румянцем.

Николай вошел. Спросил:

— Где можно переодеться?

— Где удобно, — сказала я, еле удержавшись от «прямо здесь давай».

Но вокруг прыгали дети. Цепляли Николая за причиндалы (я про ящик с инструментами, пошляки).

Катя, например, пока Николай отвлекся, уволокла молоток, чтобы чинить кукольный дом. Сын стал спрашивать, что это за приборы такие. Бензопила, что ли? Николай отвечал односложно. Он пришел работать, а не нянчить моих детей. Николай переоделся в комбинезон, под которым условная маечка рельефно облегала его мышцы. Ну, готовый порноактер. Даже неудобно как-то. Потому что нельзя быть на свете красивым таким.

Николай приступил к работе. Я не знала, что установка дверей — это так громко и так пыльно. Через три часа пиления-штробления-жужжания-стучания и чего там еще я собрала детей и ушла гулять. Находиться дома было невыносимо. Николай сказал, что работы еще минимум на три часа. «Значит, мы на три часа», — подумала я.

Муж вышел из лифта, предвкушая сюрприз. Он был с цветами и тяжеленной сумкой, на дне которой были запрятаны его ключи. Муж позвонил в дверь. Он слышал за дверью какое-то копошение, но никто не открывал. Муж позвонил снова и почувствовал, что кто-то рассматривает его в дверной глазок.

— Это я, — зачем-то сказал муж.

Какая-то нелепая фраза, которая никому не добавила определенности. Что вообще происходит? Дома определенно кто-то есть! Наконец Николай открыл дверь. Навис в проеме. Он был Аполлоном в комбинезоне и слегка блестел от пота: работал же.

— Кто вы? — спросил муж.

— Нет, кто вы? — с вызовом спросил Николай.