Два романа об отравителях

В комнату вошел Жеронимо, слуга — итальянец, он бурно жестикулировал, и его высохшее обезьянье лицо забавно морщилось.

— Падрона, она только приходила. Она хотела вас видеть. Она совсем сумасшедшая, — добавил он, сопроводив последние слова выразительным жестом.

— Иду, иду!

Миссис Хаббард поспешно пошла к двери, а Селия, схватив булку, торопливо принялась отрезать кусок.

Миссис Николетис металась по комнате, точь — в — точь как тигр в зоопарке перед кормлением.

— Что я слышу? — накинулась она на миссис Хаббард. — Вы бегали в полицию? Тайком от меня? Да что вы о себе мните? Боже мой, что мнит о себе эта женщина?

— Я не бегала в полицию.

— Лжете.

— Миссис Николетис, вы не смеете разговаривать со мной в таком тоне!

— Ах — ах, простите! Конечно, во всем виновата я. Как всегда. Вы все делаете правильно. Только подумать: полиция в моем приличном доме!

— Ну, это нам не впервой, — возразила миссис Хаббард, вспомнив несколько неприятных инцидентов. — У вас был студент из Вест — Индии, который оказался сутенером и…

— Ага! Вы меня попрекаете? Значит, я виновата в том, что мои постояльцы водят меня за нос, живут по фальшивым документам и потом их разыскивает полиция, подозревая в убийстве? И вы еще смеете меня попрекать, меня, претерпевшую из — за них столько мук!

— Неправда, я вовсе вас не попрекаю. Я просто сказала, что полиция здесь не новость, при таком скоплении студентов это, осмелюсь заметить, неизбежно. Но тем не менее на этот раз никто не «бегал в полицию». Просто вчера с нами ужинал один частный детектив, очень опытный человек. Он прочитал студентам интересную лекцию по криминалистике.

— Очень нужна студентам ваша криминалистика! Они сами кого угодно просветят. В кражах, диверсиях и всяких гадостях они и сами крупные специалисты! А помочь, реально помочь никто не хочет.

— Я как раз и пыталась помочь.

— Ну да, вы рассказали вашему приятелю всю подноготную здешней жизни. Вы суетесь не в свое дело!

— Вы не правы. Я отвечаю за спокойствие в доме. И я рада сообщить вам, что все утряслось. Одна из студенток призналась, что в пропаже большей части вещей повинна она.

— Ах мерзавка! — воскликнула миссис Николетис. — Чтоб ее духу тут не было!

— Она сама собирается от нас съехать и хочет возместить убытки.

— Ну и что? Все равно мой прекрасный дом навеки опорочен. Никто не захочет у нас жить! — Миссис Николетис села на диван и разрыдалась. — Никто меня не жалеет, — всхлипывала она. — Как со мной гадко обращаются! Всем на меня наплевать! Никто со мной не считается. Умри я завтра, никто не прольет ни слезинки…

Мудро не отреагировав на последнее заявление, миссис Хаббард вышла из комнаты.

«Боже всемогущий, даруй мне хоть минуту покоя!» — взмолилась она про себя и пошла на кухню к Марии.

Мария держалась замкнуто и отчужденно. В воздухе так и витало слово «полиция».

— Во всем обвинят меня. Меня и Жеронимо — бедняков. Разве можно ждать правосудия на чужбине? Нет, я не могу приготовить ризотто, этот рис не подходит. Я лучше сделаю спагетти.

— Мы вчера на ужин ели спагетти.

— Неважно. У меня на родине едят спагетти каждый день, каждый божий день. Тесто еще никому не повредило.

— Да, но теперь — то вы в Англии.

— Хорошо, тогда я приготовлю жаркое. По — английски. Вы его не любите, но я все равно приготовлю; мясо будет совсем неподжаристым, светлым, на сломанных ребрах, а лук я не обжарю, а сварю…

Мария говорила так зловеще, что миссис Хаббард показалось, будто речь идет о каком — то зверском убийстве.

— Ладно, готовьте что хотите, — сердито произнесла она, уходя из кухни.

Но к шести часам вечера миссис Хаббард вновь обрела прежнюю деловитость. Она оставила кое — кому из студентов записки с просьбой зайти к ней перед ужином и, когда они явились, рассказала им о предложении Селии. Ребята восприняли его благосклонно. Даже Женевьев смягчилась, узнав, как дорого оценила Селия ее пудру, и радостно сказала, что все «предано забвению». А потом глубокомысленно добавила:

— У всякого бывают такие нервные кризисы. Селия богата, ей незачем красть. Нет, она, конечно, была не в себе. Месье Макнаб прав.

Когда прозвучал гонг, созывавший студентов к столу, и миссис Хаббард спустилась вниз, Лен Бейтсон отвел ее в сторону.

— Я подожду Селию в холле, — сказал он, — и приведу в столовую. Пусть она видит, что все в порядке.

— Вы очень любезны, Лен.

— Да что вы, мама Хаббард!

И действительно, когда подавали суп, из коридора донесся громовой голос Лена:

— Пошли, пошли, Селия! Все будут рады тебя увидеть!

Нигель язвительно пробормотал, глядя в тарелку:

— Какие мы сегодня добренькие!

Но больше глумиться не стал и приветственно помахал Селии, которую Лен обнимал за плечи могучей ручищей.

Студенты оживленно заговорили на разные темы, стараясь как можно чаще вовлекать в разговор Селию. Но в конце концов показное благодушие сменилось неловким молчанием. И тут Акибомбо просиял, повернулся к Селии и, наклонившись над столом, произнес:

— Теперь мне объяснили, я раньше не понимал. Ты очень умно воровала. Никто долго не догадывался. Очень умно.

Салли выдохнула: