Два путника в ночи

Я сделала себе чай. Села на диван и включила телевизор. Часы на башне напротив пробили два. Не оставалось никаких сомнений, что с Ситниковым приключилась беда. На экране телевизора злодействовал серийный убийца. Я с растущим беспокойством смотрела на визжащую жертву и ругала себя за то, что не удосужилась взять номер телефона ситниковского партнера Алика.

Около трех, когда я готова была звонить в полицию, бежать на поиски, рыдать, прошумел лифт, раздались быстрые шаги в коридоре, и в замочной скважине заскрежетал ключ. Дверь распахнулась, пропавший Ситников появился на пороге, радостный, возбужденный, и закричал: «Виктория!», выставив вперед правую руку с растопыренными в виде латинского V указательным и средним пальцами. Как будто «козу» делал. Я не сразу поняла, что он имел в виду «победу».

– Мы договорились об инвестициях! – сообщил Ситников радостно.

Пальто его было распахнуто, ворот рубашки расстегнут, галстук бесследно исчез, а клетчатый черно-белый шарф торчал из кармана пальто. Ни о какой «Травиате» он, разумеется, не помнил. Он был упоен успехом и лопался от гордости. Кроме того, он был изрядно пьян.

– Вы до сих пор договаривались? – спросила я бледно.

– Ага! – кивнул Ситников, по-дурацки улыбаясь. – То есть, в общем-то, нет… мы еще зашли поужинать. Он притащил с собой супругу, обалденную тетку! Своя в доску и водку пьет, как сапожник! Сказала, чтоб мы называли ее по имени – Бренда! «Зовите меня Бренда!» – представляешь? – он радостно захохотал. – А мужик – миллиардер! Просто Бренда! Сказала, что была в России лет двадцать назад, посетила Москву, Ленинград, Киев и Ташкент. Их везде принимали просто замечательно! Terrific[3]! Русские женщины тоже terrific! Еда тоже terrific! Правда, почти везде подавали одно и то же, и на третий день она уже смотреть не могла на русское яйцо под майонезом, полное холестерина. А когда она вернулась домой в Америку, Джон очень соскучился и приготовил terrific обед – греческий салат и русское яйцо под майонезом! – Ситников снова расхохотался. – А потом мы с Аликом вернулись в офис еще раз просмотреть бумаги…

– Алик тоже был с супругой? – в моем голосе звучал вызов; я судорожно прижимала к себе плюшевую диванную подушку с мавром в тюрбане.

– Алик? – удивился Ситников, по-дурацки захлопав глазами. – Еще чего! Разве его Лариску можно вытаскивать на люди? Он был со своей мексиканкой. Она, к счастью, не говорит по-английски и потому весь вечер молчала. Терпеть не могу щебечущих баб! – Ситников мерзко хихикнул.

Американец с супругой, Алик с мексиканочкой, смазливой, стреляющей глазками восемнадцатилетней сексуальной штучкой в вечернем платье-бикини! А я? В гордом одиночестве, рядом с пустым креслом! Видимо, на моем лице отразились обуревавшие меня чувства, и бесчувственный Ситников, трубивший победу, почуял неладное. Он поубавил пыл и спросил:

– А ты… как? Была где-нибудь?

Принимая во внимание испоганенный вечер, вопрос был просто неприличным. Я ринулась в атаку.

– Была! В опере! Куда мы с тобой собирались вдвоем, если помнишь!

Глаза у Ситникова сделались круглыми, как у щенка, рот приоткрылся, и он с силой хлопнул себя ладонью по лбу.

– Идиот! Конечно! Метрополитен! Как это я… выпустил из виду! Катенька, бедная моя!

Он никогда не называл меня Катенькой, и никогда раньше я не слышала таких виноватых ноток в его голосе и… Да все я понимаю! Тут бы мне опустить глазки, надуть губки, словом, изобразить одну из очаровательных женских штучек, о которых мне прожжужала уши моя подруга детства Галка. «Ты, Катюха, прямая, как рельса! Да любым мужиком можно вертеть, как флюгером!» – внушает Галка.

Не буду! Опускаться до каких-то штучек? Не дождетесь! Я закусила удила и понеслась галопом.

– Я жалею, что приехала сюда!

А голос-то, голос! Писклявый, противный… Главное – не разреветься и, упаси боже, не выказать постыдной женской слабости. И зря, между прочим!

– Я всюду хожу одна! Или с придурком Роем, который жует резинку, не хочет ходить пешком, а только на роликах, а из всех слов знает только «о’кей» и врет, что читает Достоевского! И спит на концертах! А у тебя – то деловая встреча, то отчет, то еще что-нибудь! Какого черта нужно было звать меня в Нью-Йорк, а потом бросать одну? Меня уже тошнит от этого мальчишки! И от тебя тоже тошнит! Все! Надоело! С меня хватит! Уезжаю! Завтра же!

Я вопила, понимая в то же время, что делаю что-то не то, но остановиться уже не могла. Меня раздражала жизнерадостная пьяноватая ситниковская рожа, его круглые дурацкие удивленные глазки и по-дурацки открытый рот. Ему было так хорошо, что он даже не вспомнил о моем существовании!

Ситников, наконец, опомнился, обиделся, швырнул на пол пальто – шарф при этом вылетел из кармана, описал дугу и плавно приземлился рядом, – и ринулся в ванную, остервенело хлопнув дверью. Через минуту он выскочил из ванной и заорал: