Два перстня Рюрика

В тот же день, Никольевка

Дом Бориса находился не так далеко от того места, где нас повязали и бросили на сеновал. Борис шёл, задумчиво опустив голову.

─ Да ладно, тебе! ─ хоть как-то поднять настроение Бориса пытаюсь, но он только рукой махнул. Так и шли мы до его дома.

─ Борис, ты, где был? ─ нам навстречу выбежала Оксана, его жена, удивлённо рассматривая меня. ─ А это кто?

─ Всё нормально. ─ успокоил он жену, обняв и поцеловав её. ─ Это мой школьный друг Володя Орлов. Помнишь, я как-то о нём тебе рассказывал?

─ Ну, чего вы, мужики, встали? ─ засуетилась сразу же она, кивнув мне. ─ Давайте, проходите к столу! Всё готово.

─ А это что? ─ увидев красное пятно крови на голове мужа, когда тот нагнулся к умывальнику, нервно произнесла она. ─ Откуда кровь?

─ Не поверишь. Но со вчерашнего дня по моей башке дважды досталось чем-то тяжелым! ─ смывая мылом кровавое пятно и дотрагиваясь до шишки, произнёс он. Оксана меж тем своими нежными руками обмывала раны мужа, и слушала его объяснения. ─ В первый раз нам досталось от Савельки Чакина, а теперь, вот, даже не знаю от кого.

Вытираясь протянутым полотенцем, Борис посмотрел на меня и произнёс. ─ Володь, а ты чё стоишь-то? Давай, умывайся. Башка-то у тебя вся в крови, небось!

И я тут же, получив в руки полотенце, понимаю, что пришла пора приводить себя в порядок

Когда мы, Борис, Оксана и я, сели за стол, Борис, подмигнув Оксане, вдруг произнёс. ─ Володь, сколько лет мы не виделись?

Не дожидаясь моего ответа, Оксана вдруг поднялась и исчезла на кухне, чтобы через мгновение оказаться за столом с графином вина и тремя бокалами, в которые Борис начал наливать его.

А мне вдруг стало как-то не по себе от того, что никак не мог вспомнить. И тут как молния, ударило. ─ С девяносто третьего!

─ Так вот, Оксаночка, именно этот товарищ меня и спас от гибели! ─ повернувшись к ней и передавая ей налитый бокал вина, произнёс он, наливая мне такой же бокал. Себе налил в последнюю очередь. ─ Давайте выпьем за его здоровье!

─ За нас всех! ─ смущаясь, поправляю его тост, чокаясь с ними.

Сладкая истома вместе с красным вином потекла по моим жилам, вливая новую жизнь в тело.

Невольно вспомнился тот девяносто третий год…

─ Москва, четвёртое октября девяносто третьего года. ─ Борис посмотрел на Оксану, нежно улыбаясь. ─ Помнишь?

─ Ну, как же не помню? ─ усмехнулась Оксана. ─ Мне тридцать два, Маринке – тринадцать, Саньке – десять, Наташке – шесть. Все жрать хотят, а в магазинах – шаром покати! И, ежели ба не домашнее хозяйство, погибли бы мы от голода все!

─ Да, не простое было время. ─ усмехнулся Борис. ─ Нас тогда сотник Морозов уговорил ехать в Москву. Говорит, Верховный Совет надо защищать!

─ Я тогда тебе сколь раз говорила – не езди! ─ Оксана посмотрела на мужа и даже рукой тихонько ткнула в плечо. ─ Как знала, что это всё плохо кончится!

─ Тогда, по переулку напротив «Белого дома» стояли шесть бронетранспортёров, а между ними и «Белым домом» за колючей проволокой лежали мы с казаками с Кубани. Человек сто, наверное. ─ Борис усмехнулся, и невольно рукой потрогал свои седоватые усы. ─ Самое интересное было в том, что мы не были вооружены. Мы были просто в форме казачьей!

Словно вторя его настроению, из телевизора, который был включен, раздалась песня. ─ Чёрный ворон, чёрный ворон, что ж ты вьёшься надо мной!

Оксана, услышав эту песню, откуда-то достала платок и начала молча невольно вытирать слёзы, которые катились по её щекам.

─ А ты, Володя, как оказался на той площади? ─ его вопрос выдернул меня в настоящее время.

─ Как. Как? Да меня в Москву вызвали по моим пенсионным делам: чо-то у них там не сходилось. Хотя я добросовестно отслужил свои двадцать пять лет! ─ усмехаюсь. ─ А к моему приезду они нашли все документы и, извинившись, отпустили без вопросов. Вот я и пошёл на эту площадь. А тут. Стрельба! Казаки. И ты!

─ Нас тогда из автоматов и пулемётов хорошо причесали! ─ криво усмехнулся он. ─ А ведь у нас не было совсем оружия! Разве только то, что все мы были в казачьей форме.

─ Давайте-ка помянем тех ребят, что были просто так расстреляны! ─ Борис быстро налил в бокалы красного вина и плеснул себе его в рот, закрыв его кистью руки и не смотря ни на кого из нас: слишком болезненны были эти воспоминания.

Мы тоже выпили свои бокалы. А из телевизора донеслось. ─ Отнеси платок кровавый милой Любушке моей!

─ Когда я увидел тебя, там, на площади, даже не поверил свои глазам! ─ Борис посмотрел на меня и даже взял за руку. ─ И мгновенно понял, что всех нас, безоружных, как врагов каких-то постреляют! А тут ещё ладанка.

─ Какая ладанка? Не понял? ─ мотая головой, не понимаю, о чём он говорит.

─ Как какая ладанка? ─ Борис удивлённо смотрит на меня и не верит моим словам. И, чтобы я врубился в суть вопроса, повторяет. ─ Ладанка моего отца!

─ А-а-а! Но я же тогда не знал совсем ничего об этом! ─ оправдываюсь.

─ Мысль ко мне тогда пришла мгновенно: нужно было во что бы то ни стало, а ладанку отдать тебе! ─ брови его нахмурились на мгновение. ─ А это шанс! Вот и рванул по площади к тебе!