Два Парижа

– Жаль, что вы не сообщили мне сразу. Кафе «Под солнцем Индии» у нас на плохом счету. Но двойка, которую вы видели, это, так сказать, гастролеры. Они выехали вчера в Англию – мы не имели повода их задержать, хотя и предупредили лондонскую полицию. Французские подданные… И, конечно, вы правильно угадали: секта тугов-душителей. Эти россказни, что, мол, тутов больше нет, это все разговоры для бедных. Вам ли мне говорить, что культ богини Кали, богини смерти, ничуть не исчез в Индии? А туги, в конце концов, только самая последовательная часть поклонников кровавой Дурги, сознающая, что она требует непрестанных человеческих жертв… Жуткая это вещь – женственные божества! Каких только ужасов они с собою не несут, каждое на свой лад. Кали, Кивела, Астарта… опять-таки, если вы возьмете древнемонгольскую мифологию…

Наш разговор перешел на академические темы, интересные для нас обоих, но вряд ли для читателя, которого не буду утомлять пересказом.

Лицо кошмара

Long sojourn in some other lands appears to act in a different manner. In tropical Africa, it seems to be the moral balance that is lost. The conscience is blunted if not destroyed, the veneer of civilization is stripped off, the white man reverts to savagery. The senseless cruelties… of some of the outlying offcials of the Congo Free State are not mere coincidences.

Frederic H. Sawyer, «The inhabitants of the Philippines»[66]

Однажды вечером, когда я прощался с Ле Генном после веселого ужина с ним и его женой, он спросил меня, не могу ли я оказать ему одну услугу, и, на мой утвердительный ответ, достал из письменного стола тетрадь в кожаной обложке.

– Если бы вы были любезны проглядеть эту рукопись, я был бы вам искренно благодарен. Она составлена по-русски и может иметь некоторое значение. Конечно, я мог бы поручить это дело нашему официальному переводчику, но мне думается, что, если вы мне коротко расскажете содержание, этого будет вполне довольно, а ваше мнение представляет для меня специальный интерес. Вы ведь кое-что понимаете в подобных материях… Нет, нет ничего спешного, дорогой друг. Просто пробегите ее к следующему разу, когда соберетесь к нам зайти. А заходите поскорее, совершенно независимо от этого, – мы всегда рады вас видеть.

Заинтригованный разговором, я засел за тетрадь на следующий же день после обеда, так как с утра был занят другим. И вот, что я прочел.

«Хочу попробовать набросать на бумаге то, что меня беспокоит и мучит последнее время, в надежде, что, может быть, это поможет мне самому лучше во всем разобраться. Всё равно, я не способен сейчас думать ни о чем ином. И, пожалуй, лучше начать сначала, иначе будет непонятно читать, а кто знает… И потом, с чего, собственно, следовало бы начать?

Я по происхождению донской казак с хутора Черная Балка, около станицы Новоандреевской. Надо, впрочем, сказать, что среди казаков мне приходилось бывать в течение жизни очень мало. Мои родители погибли, когда я был еще совсем мал, при трагических обстоятельствах, о которых мне было бы тяжело здесь говорить. Дядя по матери, Павел Савельевич Лыков, заслуженный офицер, сумел устроить меня в кадетский корпус, вместе с которым я был позже вывезен заграницу. Оказавшись через несколько лет во Франции, я окончил здесь университет в Монпелье, благодаря полученной мной от одного русского учреждения стипендии, и мне удалось поступить на службу в колонии, куда в тот момент сравнительно охотно принимали иностранцев и где открывались возможности карьеры, для русского эмигранта в метрополии совершенно немыслимые.

Когда я оглядываю мысленно те три года, которые я провел во Французской Экваториальной Африке, я могу различить в них три периода. Первый, когда я был полон энтузиазма и все трудности мне представлялись пустяками, а радость видеть странные и чужие края меня захватывала целиком. Второй, когда мной стали овладевать скука и беспокойство, типичное для европейца под тропиками, особенно если он изолирован от общества других белых людей. И третий, когда началась та печальная история, в результате которой я навсегда оставил колонии.