Два начала

– Я знаю, что я делаю,– в тишине прозвучал ее тонкий голосок и Алан уже был в другом мире, в мире, в который Каролина впустила его, открыв все двери своим поцелуем, открыв право считать ее своей женщиной, вот так просто. Каролина и сама переступила через грань своих предубеждений, посчитала, что пути назад уже нет и не будет.

И действительно все стало по-другому. Не то, чтобы у Алана появились права на Каролину, но она сама подпустила его к себе, посчитав это единственным способом удержаться в мире. Он не был противен ей и быть с ним рядом было чем-то обыденным, с одной стороны: не возбуждающие желания, не возбуждающая страсть, словно она была с каким-то давным-давно знакомым ей человеком и уже привыкла; с другой стороны, каждый раз улавливая его хитрую улыбку, манящий взгляд, ей становилось страшно внутри, так по-детски страшно, невольно она взывала к Натану, но быстро глушила этот сигнал. Когда она находила в нем что-то от Натана, тогда ей было легче. К примеру, она могла думать, что таким Натан и стал бы в зрелом возрасте. Глаза Алана чем-то походили на глаза Натана, но скорее лишь цветом, на момент знакомства Алана и Каролины его глаза были жесткие, беспринципные, грубые, смотреть в них было страшно, как- будто они подавляли тебя. После их первого поцелуя его глаза немного изменились, став скорее счастливыми, но сохранив жестокость и Каролина привыкла к этому. Привыкание стало для нее словом обыденным. Говорят, когда любишь – не видишь отрицательные черты в человеке, на самом же деле не существует отрицательных черт, также как и положительных. Люди делят этот мир на дуалистический: хорошее – плохое; злой – добрый; красивый – страшный и так можно продолжать до бесконечности, однако, это заблуждение. Все зависит от стороны, которую мы выбираем, мы сами развиваем в себе все то плохое, что в нас есть, сами рождаем это, лелеем и пускаем наружу в общество. Когда же мы встречаем своего любимого человека, мы не думая принимаем его идентичность, тем самым принимаем все его качества, для кого-то хорошие, для кого-то плохие, но встречая свою любовь мы уже не делим, не проводим разделительную полосу, мы просто принимаем и живем, нам хорошо и собственно говоря уже и не думаем, что может быть плохо, хотя и это неверное суждение, ибо самой идентичности тоже не существует, когда мы встречаем своего человека, мы просто понимаем, что этот человек наш, мы перестаем искать, выискивать, как ищейки, а начинаем жить эту жизнь вместе. Каролина четко делила черты Алана с первых их дней, она знала и видела его порядочность к ней, но видела какой он жестокий с людьми по бизнесу и боялась, что когда-то он проявит эту черту характера и к ней. Как правило, эти мысли лезли к ней в голову по вечерам или ночам, когда она не была занята игрой жизни с ним. В те секунды, она начинала бояться его и судила себя за то, что согласилась на такую жизнь, еще и так быстро, показав свою слабость перед всем тем, что сейчас ее окружало: «Глупая, глупая я. Как же стыдно. Что подумает бабушка…лучше ей и не знать никогда ни моих поступков, ни Алана, ни жизни моей, вот такой гадкой». Однако, появись в то время Алан на пороге комнаты, она не кричала бы и не бежала бы никуда, а спокойно приняв его, продолжила жить дальше в этих условиях. Однозначно, Каролина боялась и не хотела возвращаться в дом родителей, каждый ее день был договор с самой собой о поисках плюсов в ее жизни: она жила не нуждаясь, ее любили, исполнялся каждый ее каприз и, наконец, она могла помогать маме, но только заочно, высылая ей деньги каждый месяц. И если для того, чтобы жить в таком комфорте, как сейчас ей нужно было стать женщиной Алана, она приняла этот выбор и шагнула сознательно, напрочь сдавшись, она приняла все правила этой роскошной игры. Однако, изменив привычное душе имя, выбрав другого мужчину, прошлое все равно помнило о ее существовании и был вечер, когда Каролина сидела в своем любимом кресле, читала книгу, зазвонил телефон, первый раз за столь долгое время ее пребывания в этой квартире, сначала Каролина испугалась, но отбросив в сторону книгу побежала в коридор:

– Алло,– она старалась делать свой голос как можно мягче, но на том конце кто-то изрядно сопел,– Я вас слушаю,– еще мягче сказала она.

– Алло, дочка?,– у Каролины перекрыло дыхание, она сразу узнала некогда бархатный голос ее отчима, сейчас же это был скорее извиняющийся полный вины голос. Быстро в голове проскочили мысли откуда он знает номер, но восстановив картинку, она вспомнила, что номер оставляла для мамы.