Два начала

Отца Натана не отпускала мысль о письме от Каролины, он не хотел ругаться с сыном и терялся в догадках было ли у них общение все эти годы, тот не звонил и не писал ему, а уезжал и приезжал когда хотел, но у него и мысли не было в голове, что он мог писать ей. Размышляя он понимал, что ситуацию эту надо решить до отъезда в Москву. Отец Натана не представлял собой человека чопорного, но модель такого поведения к сыну была вызвана его собственным воспитанием из детства. Дед Натана, иммигрировавший из Одессы сумел обосноваться в Англии, а в дальнейшем и открыть гостиницу Named Brothers, поэтому у отца Натана не было времени на лучших репетиторов, с малых лет он помогал в гостинице. Ему не довелось узнать материнской любви, его мама умерла при родах, отчего в нем возникал когнитивный диссонанс от сентиментальности сына. Натану никогда не рассказывали подробности про его деда или про детство отца, он лишь знал мелкие обрывки из жизни своей семьи. Ребенком исследуя румынский дом он находил старинные портреты, но отец прервал увлечение сына к семейному древу на корню. Все, что полагалась ему знать – это то, что его отец получил достойное образование и удачно женился, разрастил гостиницу до сети престижных отелей и стал открывать сеть в других странах. Но одно его отец скрывал, что и сам понимал – он полностью взял поведение деда Натана, стал рассуждать и жить его понятиями, особенно после его смерти. Он лукавил сыну, что женился лишь из выгоды, ведь Алесандра покорила его с первой секунды, далее он стал идти наперекор отцу и создавать свою семью, но дед победил в той битве и на смертном одре дал сыну завет: «Никогда не доверять женщинам и строить фирму и имидж, дабы все это передать внуку». Поддавшись последнему наставлению своего отца отец Натана постепенно стал меняться, тем самым менять стиль жизни своей жены и сына. Прорастив внутри себя семечко необоснованного недоверия и непонимания начал требовать от жены, переставая давать ей взамен свою любовь. Алесандра старалась вернуть расположение мужа, распылялась к нему в нежности и заботе, получая в ответ лишь холод. Отец Натана плотно закрыл дверь к чувствам жены, он посвятил себя бизнесу и случайным связям, а Алесандра посвятила себя вечеринкам, а затем и вилле в Италии, она могла бы посвятить себя сыну, но он так сильно напоминал ей о былом счастье…В итоге это привело к тому, что супруги жили сначала в разных комнатах, затем в домах, а теперь и в странах. Когда Натану исполнилось шестнадцать Алесандра уже устала биться о стену его отца, они виделись редко, лишь на важных торжествах, наедине не разговаривали, только при сыне. Они всячески старились скрыть возникшую между ними вражду, отчасти им удалось это сделать для большинства окружающих, в том числе и для Натана, который всегда был занят учебой, а в свободное время своими воздушными мыслями. И даже так его нельзя было назвать чопорным, он старался размышлять о происходящем и взвешивать потребности. В какой-то период своей жизни он упустил самое главное: важная потребность человека – любовь.

Он стоял у окна и всматривался в дождь, плавно скатывающийся каплями по стеклу. Он искал оправдание своему сыну, пытался понять его столь пламенные чувства к простой девушке, не стараясь открыть пламенные чувства к супруге. Может это он совершил ошибку, но нет тогда бы не было таких успехов в бизнесе, а он не разменивался на чувства. Эта мысль возбудила его ум, он резко развернулся к столу, достал бумагу, увидев на ней вверху свои инициалы, он позвал секретаря Гарольда.

– Гарольд, принеси простую бумагу, без инициалов, и конверт, будь любезен.

Гарольд тут же принес.

– Сейчас я кое-что напишу, а ты отнесешь этот конверт в срочную доставку. Оно должно быть у адресата через неделю, даже меньше.

Отец Натана положил письмо в конверт, написал на нем московский адрес Каролины и передал Гарольду.

– Гарольд, эта девушка Каролина…Собери информацию о ней, только так, чтобы этого не знал Натан. И свяжи меня с ним сейчас.

Отец откинулся на спинку и глубоко вздохнув сказал сам себе: «Так будет лучше, меньше чувств, больше дела».

* * * * * * * * * * * * * * * *