Два мутанта

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Крот, и за этим простым вопросом ощущалась бессонная ночь озерного сталкера.

Штык прислушался к себе. Ни малейших намеков на усталость, или боль от синяков. Хорошо отдохнувший организм жаждал физической нагрузки и плотного завтрака.

— Да по-моему, превосходно, — заявил Штык, поднимаясь. — Пойду, умоюсь.

Озеро встретило его быстро отступающими утренними сумерками, легким туманом и абсолютно ровной, похожей на стекло, водяной гладью. За все время, сколько он здесь жил, ему еще ни разу не доводилось видеть такое спокойное утро.

Внезапно захотелось искупаться и немного разогнать эту ватную тишину. Быстро раздевшись, Штык прыгнул в воду и с наслаждением поплыл вокруг дома короткими саженками. Ни плеск воды, ни довольное уханье не смогли ничего изменить в этом невозмутимом утре. Тишина добросовестно поглощала все звуки и создавалось впечатление, что он плавает в бассейне, наполненном поверх воды, пеной.

Выбравшись на платформу, он с удовольствием несколько раз отжался, попрыгал, встал на руки. Из окна на него, приоткрыв рот, смотрел опухший и весь покрытый засохшими ссадинами и синяками, Буль.

— Ефрейтор Буль, выходи на утреннюю зарядку! — весело позвал его Штык.

— У меня самоотвод по медицинским показателям, — немного испуганно сказал Буль, и скрылся глубине дома.

Штык разбежался и прыгнул в воду «щучкой». Обволакивающая прохлада озерной воды унесла прочь остатки сна.

Бодрый и веселый, он вернулся в дом и сразу присел к столу. Буль недоверчиво посматривал на него со второго яруса кровати. Крот поставил на стол кружку с чаем, блюдце со сладкой смолой и положил небольшой матерчатый мешок, наполненный сухарями. В дома царила напряженная тишина.

Только теперь до Штыка, что называется «дошло». Проснувшись, он даже не вспомнил про Феникса и артефакт, который, по его словам, их теперь связывает. Под внимательными взглядами Буля и Крота, Штык осмотрел левое запястье, надавил, пробуя нащупать застрявший где-то внутри, камень. Ни малейшего признака, никаких ощущений. Создавалось впечатление, что вся суета вокруг «цепи судьбы» — редкий случай коллективного помешательства.

— Ну что вы на меня смотрите, как на покойника? — с досадой спросил Штык, берясь за сухарь. — Все в порядке со мной. Ничего такого не чувствую. Может, вывалился он уже, этот артефакт. Или мой мутантский организм переварил его.

Он с удовольствием вгрызся в сухарь, прямо физически ощущая, как спадает напряжение в комнате.

— На переваривание артефакта ты, конечно, не рассчитывай, — сказал Крот, наливая чай себе. — Но пока, вижу, ничего страшного не происходит.

— Да вообще ничего не происходит — очнитесь вы уже, — с веселым напором сказал Штык. — Эй, Буль, марш умываться и приходи завтракать.

— Не происходит говоришь? — переспросил Крот. — Ты здорово изменился. Я уж не говорю про отсутствие ссадин и синяков на лице. Не хочу тебя пугать, но то, что произошло ночью, изменило тебя навсегда. «Цепь судьбы» нельзя вытащить. А если этот безрассудный негодяй получит пулю или вляпается в аномалию, ты получишь весь букет тех же последствий, что и он. И так всю жизнь!

Штык задумался, продолжая грызть сухарь. Прокрутив в голове последние недели, он вынужден был признать, что Крот прав. Так хорошо он себя последний раз ощущал, пожалуй, разве до той, самой первой командировки в Зону, когда его блокпост атаковал Контролер. Но если пару дней назад слова Крота ввергли бы его в полное уныние, то теперь он чувствовал лишь веселую злость. Ведь Крот не учитывал, что логика работала и в обратную сторону. Феникс не только прикрывался жизнью Штыка, как щитом, но и сам оказался на поводке.

Но главное, он понимал теперь, что любое отступление ведет к худшим бедам, чем поражение в бою. Ведь самая страшная капитуляция та, где противника нет совсем.

— Да какая разница? — легкомысленно сказал он, наконец. — Если связь с организмом Феникса действительно существует, и это оказывает на меня положительное воздействие — буду пользоваться случаем. На фоне всех моих странностей, эту предлагаю считать самой полезной. Я в норме, Крот. На самом деле я такой и был всегда, пока не оказался в Зоне в первый раз. Правда понял это только сейчас.

— Мой генерал, — со слезой облегчения в голосе сказал Буль, и полез обниматься.

— А теперь рассказывайте все по порядку, — сказал Штык, когда все расселись за столом и принялись уничтожать немудреный завтрак. — Кто вас так отделал, где Хомяк, и почему на озере опять толпа вооруженных уродов?

Слушая сбивчивый рассказ Буля и сухие выводы Крота, Штык хмурился и с ожесточением крошил пальцами толстые сухари.

— Знаешь, Крот, — сказал он наконец. — Мы тебе уже столько неприятностей принесли, что пора закрывать долги.

— Что ты задумал? — тревожно спросил Крот.

— Мы не будем больше заключать союзы и прятаться по кустам. Я выкину всю эту шоблу с озера. Это наше озеро. Если сейчас отступим и спрячемся, они никогда не оставят нас в покое.

— Красивые слова, — немного помолчав, сказал Крот. — Но что мы можем сделать?