Два месяца и три дня

Вернувшись в спальню, она обнаружила, что Максима там нет, а из кухни до нее доносятся мужские голоса. Кто это еще пришел? Хозяин дома, Ричард? А вдруг он войдет и увидит ее – вот такую, завернутую в полотенце? Арина беспокойно огляделась в поисках того, что она могла бы надеть. Не в футболке же ей выходить к людям. Похоже, у Максима Коршуна какой-то пунктик на том, чтобы держать ее в доме возбужденной и без одежды. Все, что у нее есть – пара брюк-капри, платье, в котором она летела сюда, и то самое, длиннющее, вышитое, прозрачное, но не может быть и речи, чтобы надеть его на людях.

Никуда не пойду, буду сидеть здесь! Арина плюхнулась в кресло и прислушалась к голосам. Что-то было не так с этими голосами. Она могла поклясться, что, когда она уходила в ванну, Максим никого не ждал. Кто-то пришел и вторгся в их сумеречный мир, а она почти позабыла, что там, за пределами дома, есть и реальный мир. В ее сознании произошли странные сдвиги, и реальный мир казался ей чем-то призрачным, нереальным, а все происходящее здесь, под крышей этого чужого ей дома, наоборот, было ярким и единственно существующим.

Незнакомый мужской голос зазвучал громче, тон недовольный. Арина невольно навострила уши и с изумлением поняла, что язык разговора – русский! Ой! Она вздрогнула и усмехнулась. Надо же, неужели здесь кто-то, кроме них, ее и Максима, может говорить по-русски?

– Нет у тебя недели! – Гость. Громко: – Ты знаешь, что в таких случаях у тебя нет и двух дней! Самолет ждет.

– Неужели такая срочность? – Максим. Он тоже недоволен, но голос звучит преувеличенно спокойно. – Мог бы позвонить.

– Во-первых, ты постоянно отключаешь телефон, – строго заметил гость. Максим помолчал секунду, а затем рассмеялся тихонько.

– Я был занят. И потом, такие вещи лучше не обсуждать по телефону. Ты сам меня учил.

– Научил на свою голову. Мне нужно, чтобы я знал, где ты и как тебя найти. У нас сейчас ситуация меняется по два раза на дню, и никто не знает, что будет завтра.

– Что заставляет его думать, что я смогу защитить ваш завтрашний день? – колко отбился Максим. – Разве я – заговоренный? Что, если меня убьют?

Аринино сердце стукнуло и провалилось в глубокую пропасть. Дышать стало трудно. Ему угрожает опасность? Его могут убить?

– Меньше шастай по странам третьего мира, и не убьют, – ответил Максиму гость.

– Отец считает Россию такой страной. – Голос Максима. – Ты ведь тоже, Аркадий. Забавно, что вы оба продолжаете там жить. Впрочем, отчасти я могу это понять. Там, в России, встречаются такие удивительные девочки…

– Я слышал о твоем увлечении, – буркнул Аркадий.

Арина бурно покраснела и пожалела, что слушает разговор. Удивительная девочка? Увлечение? Они обсуждают ее так, словно она – предмет или новое хобби Максима. Сейчас перейдут к ее размерам и формам…

– Шпионы не дремлют, – расхохотался Максим. – Что ж, не стоит их увольнять. Они правы, и она сейчас здесь, со мной. Прекрасная девушка.

– Я уже слишком стар для прекрасных девушек, – вздохнул Аркадий.

– Но не папочка, да? – Максим. С какой-то горечью в голосе.

– Он будет на встрече, так что ты сможешь обсудить с ним все вопросы. В том числе и девушек, – многозначительно бросил Аркадий.

– Ну, с ним я своих девушек обсуждать не стану.

– А вот это совершенно правильно, – согласился Аркадий. – Так будет только лучше. Значит, ты оставишь ее здесь? Она правда студентка? Как много она знает о твоей семье? Как вы познакомились? Я слышал, она специально пришла к тебе на выставку. Ты ее пробил?

– Это не твое дело, Аркадий, – в голосе Максима зазвучал металл, но Аркадий возразил ему:

– Все и всегда – дело старика Аркадия. Что, если у твоей Белоснежки – альтернативный интерес? Твоему отцу это не понравится.

Арина вздрогнула, обожженная подозрениями этого неизвестного человека, который еще ни разу ее не видел, но уже сделал все выводы. Кто он? Дядя Максима? Дядя Аркадий, мать его. Арина вскочила и прошла к лестнице, чтобы закрыться и не слушать этот разговор. Она не пряталась, не подслушивала. Они сами говорят так, что их любой услышит. Эти люди – совсем другие. Они никого вокруг ни во что не ставят и не считают за людей.

Уже стоя на лестнице в полотенце, будь оно неладно, Арина увидела Максима.

– Белоснежка, у нас гости, – невозмутимо сообщил он Арине. – И боюсь, у меня появилось срочное дело.

– Ты уезжаешь? – Арина постаралась сказать это как можно спокойнее. – Хорошо.

– Хорошо? – Максим сощурился. – Ты рада? И чего тут хорошего, расскажи мне?

– У меня будет время подумать, – пожала плечами Арина. – Может быть, посмотреть Берлин. Если, конечно, я смогу найти хотя бы один комплект чистой одежды, чтобы выйти из дома.

И она зашагала наверх, стараясь подавить в себе злость и особенно желание высказать этому невозмутимому сукину сыну все, что она сейчас о нем думает. Пусть едет, пусть вообще оставит ее навсегда. Может быть, наваждение схлынет. И так будет лучше. Она не успеет окончательно в него влюбиться.