Два лица Пьеро

Она не сердилась на него. Поняла, отчего он так встревожен. Ведь у них в спальне тоже стоит детская кроватка.

4

Если закрыть ладонями, как в детстве, глаза – вот он был ночной кошмар, а теперь его словно и нет! – то им четверым, Жене, Кате и Ванечке с Машей, предстояла веселая поездка за город, в деревню, расположенную в двадцати километрах от МКАДа, в ужасный и захламленный домишко с ватагой немытых детей, полупьяным мужем Семеном, густыми клубничными зарослями, молодой редиской и луком. Во всяком случае, именно такая картинка рисовалась, когда Катя сказала, мол, айда ко мне, там уж вас точно никто не найдет. Еще она говорила что-то про пруд, где вода уже теплая, про лодку, на которой можно покататься, про уху на ужин.

После того как дом покинула недружелюбная компания официальных представителей правоохранительных органов и экспертов, от души поработавших в детской, снимая отпечатки пальцев и выковыривая пули из кроваток, Женя вздохнула с облегчением. Дети уже проснулись, были вялыми и плакали; Вика кормила их кашей, Катя, уговорив Женю сменить обстановку и поехать к ней в деревню, деловито собирала детские вещи, укладывая их в большую дорожную сумку.

Женя, уединившись в кабинете мужа, открыла сейф, взяла все наличные – их оказалось не так уж и много, – потом разложила на столе все свои банковские карты (за исключением одной, которую положила себе в кошелек), прикрепила к каждой листок с паролем, запечатала две из них в отдельные конверты, надписав их, остальное сложила в большой конверт, заклеила его и сунула в карман своей джинсовой куртки. После чего сделала один звонок, который длился не больше двух минут. Вот теперь у нее оставалось немного времени, пока дети завтракают, чтобы найти среди своих бумаг, документов, одну важную именно сейчас записку с прикрепленной к ней фотографией. Чувство жестокой досады, что она в свое время не придала значения этому снимку и всему тому, что было с ним связано, не отпускало ее. Ей было стыдно за свое легкомыслие.

Потом она поднялась на самый верх, в мансарду, где в тайнике хранился пистолет. Его она тоже сунула в карман куртки. Спустилась, вывела уже одетых детишек на крыльцо, попросила Катю проверить, везде ли в доме все в порядке, все ли окна закрыты, выключены ли газ и электричество, поручила Вике закрыть дом и гараж, после чего все уселись в белый «Мерседес» Жени, выехали за ворота, которые за ними автоматически закрылись (охранника Седов отпустил, взяв с него подписку о невыезде), и покатили по нарядной, украшенной вазонами с цветами дороге вон из поселка.

На развилке Женя остановила машину, вышла и попросила выйти Вику с Катей. Хрупкая и одетая в джинсы и майку Вика и сарафанистая, такая неуклюжая, с красным мокрым от пота лицом Катя составляли какой-то клоунадный контраст. Жене показалось, что Вика догадывается, что сейчас должно произойти. Катя же почему-то постоянно оглядывалась, словно боясь, что ее может сбить проезжающая мимо машина.

– Девочки, я вас очень люблю и доверяю вам, как самой себе. Но за вами могут следить, те, кто хотел… ну, вы понимаете, о чем я… Словом, вот вам денежки, – Женя дала каждой по конверту. – Вызовите такси и поезжайте домой. Вика, я заплатила тебе за месяц вперед. Думаю, что, когда мы вернемся, когда все закончится, мы обязательно встретимся. Ты знаешь, как дети привязаны к тебе, как любят тебя. А тебе, Катя, я решила помочь с покупкой инкубатора и доильным аппаратом. Я сама найду вас, когда вернусь. А сейчас нам нужно исчезнуть. Спасибо вам за то, что всегда были рядом со мной.

– Мать, ты что, спятила? Ты куда собралась-то? – Это была Катя. Она держала конверт дрожащими руками и выглядела растерянно.

Вика же, понимающе кивнув головой, бросилась обнимать Женю.

– Это правильное решение, Женечка. Я тоже бы так поступила. Те, кто следит за вами, конечно же знают, где мы живем, а потому могут найти. Так что поезжайте.

Женя быстро села в машину, оглянулась, чтобы проверить, что дети сидят в своих креслицах пристегнутые, и машина рванула по шоссе. Через пару километров она остановилась и выбросила в траву свой телефон. Вот теперь можно ехать дальше.

Ощущение нереальности происходящего не покидало ее. Проплывающие мимо леса, сады, какие-то станции, придорожные кафе – все казалось декорациями тревожного сна.

Она свернула с шоссе, нырнула в голубоватый сумрак сосновой рощи и покатила по лесной дороге в сторону дачного поселка, где проживали супруги Борисовы. Ее недавний, из оскверненного дома, звонок прозвучал для них явно набатом – они встретили ее у ворот, испуганные, на лицах паническая торжественность, как если бы только что объявили войну. Высокие сосны окружали крепкий добротный двухэтажный дом с тяжелой крышей шоколадного цвета. Стены дома казались нежно-зелеными от молодого еще, в нежных июньских побегах, дикого винограда, вросшего в кожу дома.