Два листка и почка

— Нет, — рассеянно ответил Крофт-Кук.

Миссис Крофт-Кук на минуту остановилась в дверях, которые вели в другую гостиную. Она чувствовала какую-то неловкость, хотя уже давно успела привыкнуть к небрежным ответам мужа на ее вопросы, да и трудно было предположить, чтобы она, при ее ограниченности, могла огорчаться чем-либо, что не касалось ее непосредственных прозаических интересов. Так как мистер Крофт-Кук был обычно занят работой и с самого начала охладил наивное желание жены, которая с лучшими намерениями пыталась заинтересоваться тем, что делается на плантации, миссис Крофт-Кук вела очень уединенную жизнь, обычную для англичанки в отдаленные уголках Индии. Она мало виделась с людьми, если не считать времени, которое она иногда проводила на родине, в Йоркшире. Бунгало управляющих были разбросаны по разным плантациям, далеко друг от друга, и ездить часто в гости было трудно. Поэтому она читала Эдуарда Ноблока, раскладывала пасьянсы или, когда Барбара была еще маленькая, учила ее музыке, пела старые романсы, которые помнила с тех пор, как была девушкой, а то просто спала, чтобы как-нибудь убить время, тянувшееся слишком медленно в эти послеполуденные часы в Ассаме. Так было в будни. Но зато она старалась провести как можно веселее и разнообразнее субботу и воскресенье, чтобы вознаградить себя за недостаток общества в течение целой недели. А так как она отличалась крепким здоровьем и была недостаточно умна, чтобы сознательно задумываться над жизненными проблемами, если не считать периодических жалоб на недостаток внимания со стороны мужа и глубоко затаенное желание иметь сына, она примирилась с этой спокойной жизнью, которая проходила между домом и клубом, со случайными выездами в Калькутту в отпуск на две-три недели.

Как-то давно, лет десять назад, в Англии брат ее мужа, Лесли, фотограф, стал открывать ей глаза на то, как мало в жизни дает ей Чарльз. Она начала было прислушиваться к его словам, верить в его расположение к ней, но во-время опомнилась и не сошла с узкой, прямой стези добродетели. Этот случай теперь почти изгладился из ее памяти; тем не менее с тех пор она стала чувствовать, что расстояние, разделяющее ее с Чарльзом, становится все больше и больше. И тем сильнее она мечтала о сыне. В веселом мальчишеском лице Хитчкока было что-то неизъяснимо трогательное, ей всегда хотелось взять его на колени и погладить по голове, как ребенка.

— Хитчкок собирается играть в пинг-понг, — с довольно прозрачной улыбкой сказал плотный Мэкра, заведующий плантацией Стивенсона, проходя мимо нее в столовую.

— Маргрет, дорогая, — входя вслед за мужем, позвала некрасивая, нарядно одетая Мэйбл Мэкра, — мне нужно спросить у вас об одной важной вещи. Помните, дорогая, занавески, которые вам делали для спальни? Сколько дней шил их ваш дарзи[18] и сколько вы ему заплатили? Мой портной берет с меня по восемь анна в день, но мне кажется, что это слишком дорого.

— Он вас грабит, душечка, — с чувством сказала миссис Крофт-Кук, тотчас отказавшись от охоты за Хитчкоком; вопрос миссис Мэкра задел ее за живое, и она разразилась пламенной речью, осуждая недавно приехавших соотечественниц, которые не знали страны и только портили прислугу. — Прошлой зимой, когда здесь была миссис Туити, эта девчонка из Ноттингэма…

Она остановилась, чтобы перевести дух, но тут в разговор вмешался майор Мэкра, спрашивая жену, не хотят ли она и Маргрет составить партию в бридж с ним и Чарльзом.

— Ступай дорогой, мы сейчас, — отозвалась Мэйбл, уводя Маргрет к стоявшему в углу гостиной дивану.

— Я то знаю, к чему это приводит, когда женщины сойдутся вместе, — усмехнулся Боб Мэкра и направился к Крофт-Куку, оглядывая по дороге Барбару. — Человек! — крикнул он, круто повернулся на каблуках и сел.

Молодой слуга в белой ливрейной куртке тотчас же появился в дверях веранды, где он стоял, дожидаясь приказаний.

— Виски для двоих, вы выпьете со мной, Чарльз? — приветливо, одним духом выпалил Мэкра.

Чарльз Крофт-Кук кивнул головой и принялся изливать свои вечные сетования, которые лишь увеличились от того, что он прочел на столбцах газеты.

— Они опять принялись за свое в Калькутте, — произнес он с безнадежным вздохом и, взяв газету, стал громко читать:

«Расследуя покушение девушки-студентки, стрелявшей из револьвера в сэра Стюарта Хамфриза на открытии университета в Калькутте, полиция обнаружила заговор…»

— Я бы на вашем месте не обращал на это внимания, они все время этим занимаются, — прервал его Мэкра и озарил своего собеседника воинственной улыбкой; у него не было настроения спорить о политике.