Два императора

И долго из княжеского сада раздавался весёлый крик и смех. До позднего вечера княжна резвилась со своими сенными девушками на ледяных горах.

Только одна Глаша не принимала участия в их девичьем веселии. Не до того было ей. Несколько раз принималась добрая княжна утешать дочку мельника. Но что значит утешение скорбной измученной душе? Бессильно подчас людское участие.

«Делать здесь, в усадьбе, нечего, оставаться незачем. Надсмеялась надо мною княжна. А всему виною дочь мельника, она, змея, всё пересказала княжне. Женить меня на Глаше хочет! Нет, зачем? Не то думал я. Скорее уехать. Теперь мне в Каменках всё, всё противно. Завтра буду проситься у князя, чтобы в Питер отпустил».

Так говорил сам с собою Николай, вернувшись из княжеского сада. Он быстро ходил по своей комнате.

— Вас князь к себе требует, — входя в комнату, проговорил ему лакей.

— Князь зовёт? — с удивлением спросил молодой человек.

— Да, их сиятельство требуют вас к себе в кабинет, — важно проговорил лакей и вышел.

«Что князю нужно? Зачем зовёт меня?» — думал Николай, поспешно проходя по длинному ряду роскошно отделанных комнат.

Когда Николай вошёл в кабинет, князь сидел у стола и писал. Отвечая лёгким наклонением головы на низкий поклон молодого человека, князь сказал:

— Подожди, братец, я сейчас. Садись.

— Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство.

— Ну как хочешь.

Князь вложил написанную бумагу в конверт, запечатал своею печатью с гербом и обратился к Николаю.

— Вот видишь ли, братец, я хочу послать тебя опять в Петербург.

— В Петербург! — не скрывая своей радости, сказал молодой человек.

— Да, ты обрадовался, что я посылаю тебя?

— Нет, ваше сиятельство, я так-с.

— Ты можешь ещё погостить в усадьбе дня три, за это время отдохнёшь, а там и в путь.

— Слушаю, ваше сиятельство.

— Но это ещё не всё. Из Петербурга ты поедешь в Австрию: там постарайся узнать об участи князя Сергея, наведи справки… На все расходы ты получишь от меня крупную сумму денег. Твои хлопоты даром не пропадут, будь уверен! Я награжу тебя.

— Ваше сиятельство, я обязан, не думая о награде, делать всё, что вы изволите мне приказать.

— Спасибо! Ты добрый малый — постарайся! Я и княгиня будем тебе благодарны. В Австрии, может, что — нибудь узнаешь о Сергее, тогда поспеши нас о том известить.

— Слушаю-с, ваше сиятельство! Ваши приказы и желания для меня закон.

— Перед отъездом мы ещё с тобой поговорим. Ступай.

Николай стал готовиться к отъезду.

Назначенные князем три дня прошли; за всё это время молодой человек ни разу не видал княжны: она избегала встречи с ним. Князь, отпуская его в Петербург и в Австрию, вручил ему на расходы порядочную сумму и просил, не жалея денег, ехать скорее. Неизвестная участь князя Сергея тяжело отзывалась на Владимире Ивановиче, а в особенности на самой княгине. Николай поехал на паре княжеских лошадей, запряжённых в маленькие сани с верхом вроде кибитки. На облучке саней сидел Игнат-кучер. Игнату приказано от князя доставить Николая до Москвы, а самому вернуться в Каменки. Из Москвы до Петербурга Николай должен был ехать на перекладных.

В пяти верстах от княжеской усадьбы дорога пошла лесом. Николай, укутавшись в лисью шубу, которую велел ему дать князь в защиту от сильного мороза, ехал молча, а возница мурлыкал какую-то песню. Вот видит Игнат, что им навстречу идёт какая-то женщина и машет рукой.

«Что ей надо? Что она рукой-то машет?» — подумал Игнат, приостанавливая лошадей.

— Ты что остановился? — спросил Николай.

— Да какая-то баба на дороге стоит.

— Что ей надо?

— А кто её знает! Тётка, тебе что?

— Николай! куда ты едешь? — подходя к саням, спросила Глаша. Это была она, бледная, встревоженная.

Николай невольно вздрогнул от неожиданности.

— А тебе что за дело, куда бы я ни ехал! — грубо ответил он молодой девушке.

— Возьми меня с собою.

— Что ты, или очумела? Пошла!

— Возьми, возьми, Николай, сжалься над горемычною, пожалей меня, ведь я исстрадалась, измучилась!

— Прочь с дороги! Я смотреть на тебя не хочу! — крикнул на плакавшую девушку Николай.

— Что я тебе сделала?

— Зачем ты рассказала княжне про нашу любовь?

— Кому же и сказать мне, с кем своим горем поделиться? Княжна добра ко мне…

— Прочь, говорю, с дороги, задавлю!

— Дави, злодей, дави, я не тронусь с места, — проговорила Глаша задыхающимся голосом.

— Поезжай, Игнат! — с бешенством крикнул кучеру Николай.

— Куда же я поеду? Давить, что ль, её, сердечную, — грубо промолвил Игнат: ему стало жаль бедную девушку.

— А коли так… — крикнул Николай.

Он быстро выскочил из саней, схватил Глашу и, отбросив её с дороги, вскочил опять в сани, хлестнул кнутом по лошадям, те рванулись и понеслись что есть духу, забрасывая снегом дорогу.

— Ускакал, злодей! Будь ты проклят! Теперь в моём сердце не любовь к тебе, обидчику, а месть да злоба! Недаром называют меня дочерью колдуна — я сумею отомстить тебе, проклятому! Сумею за себя постоять! И за всю мою муку, за все мои слёзы ты заплатишь мне сторицею!.. — громко кричала девушка вслед уезжавшему Николаю и в бессильной злобе ломала свои руки.