Два Генриха

– Убила наповал. Она была хорошей ученицей и часто принимала участие в стрельбе из лука, которую любил устраивать Людовик Пятый, последний из Каролингов. И там, в поле, стоя над остывающим телом гонца, она возблагодарила Бога за то, что он надоумил ее прихватить лук и стрелы.

– Отец, откуда тебе об этом известно, ведь тебя тогда еще на свете не было! Кто мог тебе рассказать?

– Сама Вия. Мы встретились с ней однажды в Лане, когда мне было столько же лет, сколько сейчас тебе. Она многое мне рассказала о славном нормандце, сыне герцога Ричарда, не догадываясь, что я его сын. Сказала также, что увиделась с Можером в девяносто шестом году, когда умер король Гуго, а вслед за ним герцог Ричард. Эта встреча не прошла для нее бесследно: она родила дочь. Но нормандец об этом не узнал.

– Жаль, что он так мало пожил, хотелось бы хоть одним глазком взглянуть на своего деда, – вздохнул внук Можера. – Теперь осталось только побывать на его могиле. Найду также кладбище, где похоронена Изабелла, его супруга, и поклонюсь ей. Но эта Вия… Кажется, она оставила глубокий след в твоей душе. Что связывает тебя с ней и жива ли она сейчас? Если нет, то где похоронена? И еще. Как умерла моя мать? Отчего? Почему ты всегда туманно говорил мне об этом?

– Потому что ты тотчас бросился бы ее искать, а я не мог нарушить слова, данного собственной матери.

– Значит, она жива?!

Старый граф грустно покачал головой в ответ и промолвил:

– Если так, она жила бы в этом замке.

– Кто же она? Кто эта женщина, подарившая мне жизнь? Быть может, простолюдинка, и тебе не хочется говорить об этом?

– И да, и нет. Она и в самом деле из простонародья, но ее родословная уходит корнями к потомкам прадеда Карла Великого Пипина Геристальского. После смерти последнего Каролинга его мать Эмма выдала ее замуж за барона, но случилась война и барон погиб. Так она осталась одна, эта женщина, ибо не только ее мужа, но и их детей настигла смерть. Несчастья продолжали преследовать бедняжку: вскоре умерла и ее дочь от Можера.

В семнадцатом году, когда мне было тридцать лет, я женился на дочери графа Вецларского. Это была женщина-воительница, амазонка, настоящая Афина Паллада! Мечом и копьем она владела не хуже любого рыцаря. В то время нашим врагом был некий граф, ее дальний родственник. Его замок стоял не так уж далеко от нас, и жена подговорила меня совершить набег на земли своего родича и захватить их. Мы объявили ему войну и выступили в поход. Сражение было кровопролитным, много людей отдали богу душу. В этой битве погибли оба: и граф, и моя жена. Они летели друг на друга подобно двум ястребам, оспаривающим друг у друга добычу, и победный крик издавали, выставив вперед свои копья… И оба упали, пронзенные насквозь.

Так я потерял жену. Вскоре мы вновь встретились с Вией, причем совершенно случайно. Однажды в походе занемог мой близкий друг, знатный вельможа. Мы заехали в какой-то замок. Бросились искать лекаря, но не нашли. И тогда привели ее: оказалось, она гостила в этом замке у какого-то своего родственника по линии покойного супруга. О, эта женщина хорошо знала свое ремесло, вряд ли кто умел врачевать лучше нее. Нам пришлось пробыть здесь несколько дней, и так вышло, что мы с Вией, даже и не думая ни о чем подобном, оказались на одном ложе.

Приятель мой вскоре выздоровел, и мы вновь отправились в поход. А в следующем году, в тысяча двадцатом… Кто бы мог подумать! Она пришла ко мне в замок Верль, держа на руках грудного младенца. Я спросил ее, чей он? Вряд ли ее, ведь ей было уже пятьдесят лет! И тогда… веришь ли, сын, она сказала, что это наш с нею ребенок, а с той ночи прошло уже девять месяцев.

– И этот ребенок?.. – весь подался вперед молодой граф, не сводя с отца горящих глаз. – Это был мальчик?..

– Он выглядел таким забавным… Она сказала, что у него еще нет имени и спросила меня, как я хотел бы его назвать. Я затруднялся с ответом, и тогда она сама дала ему имя. Она назвала его…

– Отец!!.

– …Ноэлем.

– Так это была моя мать?! – вскричал сын и, бросившись к отцу, вцепился ему в плечи. – Значит, ее звали Вией?

Старый граф кивнул.

– Дальше! Что же дальше? Почему я остался без матери? Где она?! Где та, которой я обязан своим появлением на свет? Где та женщина, чьи руки я готов целовать, ее саму боготворить и молиться на нее? Где та, которую я никогда не видел и не говорил ей, сидя рядом и целуя ее глаза: «Мама, милая мама?!»

Старый граф молчал, хмуро глядя вдаль на убегающую к горизонту темную полосу леса, скрывающуюся между гор. Наконец глухо промолвил, обнимая сына: