— Классно ты ввернул: «комплекс европейской неполноценности»!
— Как умею! — оскалился Григорий.
— Надо бы его продолжать развивать…
— Ну… Я считаю, что наибольший эффект имело бы быстрое возвышение России. Ведь они нас за дикарей считают.
— А тут проблема в тотальной отсталости. Как экономической, так и вообще… Нам самим не верят. Ты это видел.
— Я видел в основном то, что нам не доверяют потому, что мы по понятиям «немчура»! — Припечатал Григорий.
— Смотря кто. И смотря где. — возразил Василий.
— Но я уже сейчас ощущаю сопротивление. Нарастающее. Нам как-то надо зарисоваться как свои в доску.
— Или как абсолютные авторитеты.
— Глашатаи Истины В Последней Инстанции! — тут же добавил Григорий и заржал.
— А почему бы и нет? Ведь уже самолёт сделали. Показали, что можем. И слова на ветер не кидаем.
— Угу. А тут ещё в книге написано что летали…
— Да. Сопряжено. Но… Недостаточно. Я тут помотался по учёным сообществам. И могу сказать, что нас до сих пор воспринимают как шарлатанов. Очень удачливых, но шарлатанов. Всё, что мы уже наболтали, так сильно расходится с текущими представлениями о мире, что нас попросту уравняли с Блаватской и ей подобными.
— Но всё-таки! Объясни мне зачем ты так упорно пытаешься пробить себе этот «абсолютный авторитет»? Надеюсь не из комплекса неполноценности?
Василий рассмеялся.
— Конечно же нет! Всё банально. Суди сам. Мы хотим устроить тут техническую революцию. Она связана часто с такими научными представлениями, которые сейчас, по наличествующим представлениям — просто бред. Также нам надо достаточно большое количество как последователей, так и просто людей, которые бы не стремились нас перепроверять на каждой букве. А просто брали идеи, технологии и их осуществляли.
— А что, разве сейчас не так?
— ЕЩЁ КАК!!! — воскликнул Василий.
От избытка чувств он слегка потерял дар речи. Но когда сей дар к нему вернулся, Василий начал говорить очень эмоционально.
— Да куда ни сунься… — А я тут побегал по многим учёным… — везде выслушивают. Вежливо. А после: «Да-да! Очень интересно… Но знаете, у нас тут ДЕЛА…». И всё на этом заканчивается! Ведь почему Владимир Михайлович Бехтерев в Бестужевке отсутствовал? Именно потому, что не доверяет нам! Мы для него выскочки и шарлатаны. И будем ещё долго «выскочками и шарлатанами»! А без помощи таких людей нам ничего тут не поднять!
— А Павлов? Он же был.
— Павлов был только потому, что положился на авторитет Менделеева. И потому, что сам преподаёт в Бестужевке. А так мы и для него — тоже что-то типа шарлатанов. БОГАТЕНЬКИХ шарлатанов.
— Выход? — холодно спросил Григорий и Василий тут же сбросил с себя свои кипящие эмоции. Дальше он говорил также холодно как и брат.
— Выхода два. Первый — тянуть нововведения самим до тех пор пока предметно всё это сообщество не убедится что нам можно доверять. Можно доверять нашим технологиям и идеям. На примере конкретных достижений, продукции.
Второй — слегка подхлестнуть этот процесс. Но это должны быть достижения такие, чтобы идея, что сегодня дамочка из бестужевок высказала, приобрела статус уверенности. И для этого нужно нечто, что было бы воистину космических масштабов.
— Ты хочешь «подтвердить» легенду, что мы «летаем по звёздам»?
— Именно!
— И как ты это мыслишь? — саркастически заметил Григорий. — прокатиться до Луны и обратно? А разве наша яхта на такое способна?
— Нет. Не способна. Но ты кое-что забыл.
— Чито такое я забы-ыл? — заговорил тут же, на паданковом слэнге, Григорий. Но было видно, что он заинтригован.
— Айда! У нас тут есть время до вечера. Можем успеть.
— Это куда?!
— В Пулково!
Лишь когда появились купола, Григорий вспомнил о знаменитейшей на весь мир астрономической обсерватории. И начал догадываться о том, что решил учудить брат на этот раз.
Если судить чисто по внешнему виду, то обсерватория мало отличалась от того, что они видели ранее на фотографиях.
Подкатили к главному входу.
Хоть и был уже вечер, — солнце вот-вот готово было закатиться за горизонт, — можно было со всей определённостью говорить, что тут люди работают. И работать будут ещё очень долго. Ведь главная работа астронома — ночью. И предмет изучения — небесные светила. И в основном те, что видны только ночью.
Встречал их небольшого роста мужичок в сюртуке. С аккуратной шапочкой на голове, с бородкой клинышком, как любили в советские времена, особенно в тридцатые годы, в кинофильмах и карикатурах изображать учёных, запредельно далёких от жизни.
Мужичок не скрывал своего удивления настолько поздним визитом. Видать обычно «господа» в такую позднюю пору не шлялись по Пулковским высотам, тем более не захаживали к странным и отчуждённым от окружающего бурления жизни учёным-астрономам.
А тут — сразу два богатея, да ещё настолько скандально знаменитых.
Видно чисто из уважения к недавним достижениям братьев, да ещё и исходя из надежды, что эти богатеи что-нибудь отсыпят от щедрот на нужды обсерватории, не позволило астроному просто сухо отшить несвоевременных визитёров.
А подготовка к «рабочей ночи», похоже тут шла полным ходом.