Два дня и три ночи

Оказалось, «номер три» заметил меня или почувствовал натяжение шнура. Не исключено, что его шестое чувство было более развито, чем мое. На глубине двадцать – тридцать метров невозможно передвигаться даже в нормальном темпе, и все же «третий номер» бросился на меня со скоростью молнии. Я не только не успел среагировать, но даже не сообразил, что происходит, хотя происходящее могло иметь для меня самые неприятные последствия. Он обрушился на меня всей своей тушей, в то время как я вел себя не более активно, чем домохозяйка на лекции по квантовой механике.

Его рука была опущена, пятнадцатисантиметровое лезвие торчало снизу вверх, а большой палец прижимал рукоять ножа сверху – только очень неприятные в общении люди используют такую хватку. Но зачем ему нужен был нож? С одним или двумя такими, как я, он вполне мог бы справиться голыми руками, причем получил бы даже большее удовольствие. Здравствуй, Квист, как давно ты не убивал меня.

Я все еще был неподвижен, словно загипнотизированный. Я боялся, что он нажмет кнопку телефона, тогда у меня не оставалось бы никаких шансов. Но он не сделал этого: конечно, маэстро Квист не нуждается в посторонней помощи, чтобы прикончить меня. Его губы расползлись в торжествующей улыбке. Я был в маске для подводного плаванья, и он не мог видеть моего лица, но развитое шестое чувство наверняка позволяло ему в полной мере ощутить ответственность момента. Его лицо приобрело выражение жреца, готовящегося произвести обряд жертвоприношения. Подпрыгнув и подогнув колени, он позволил воде поднимать его тело, пока не оказался в горизонтальном положении, после чего внезапно бросился на меня, мощно замахиваясь правой рукой.

В этот момент я очнулся от гипноза и оттолкнулся левой ногой от внешней стенки сейфа. Трубка, подводящая Квисту воздух, оказалась рядом со мной. Я изо всех сил потянул за нее, надеясь, что мой противник потеряет равновесие. Но тут он нанес удар. Острая боль прошила мой бок до самого плеча, меня откинуло назад, и я отлетел к стенке трюма. Теперь я не видел Квиста, но не потому, что он отдалился или выронил фонарь, – причина была гораздо экзотичнее: Квист исчез из виду в столбе белой бурлящей и булькающей пены.

Гофрированные трубки для подведения водолазам воздуха вполне гибки и прочны, они сконструированы достаточно надежно, чтобы выдерживать самые разные воздействия, но все же не настолько, чтобы выстоять под ударом острейшего ножа, к тому же нанесенным рукой самого сильного человека из всех, кого я знал. Вместо того чтобы зарезать меня, Квист перерезал собственную трубку подачи воздуха.

Сейчас здесь, на глубине, под давлением в три-четыре атмосферы, его уже ничто не могло спасти. Вода заполнила его скафандр до половины. Если бы он догадался снять шлем, я, возможно, и сделал бы ему искусственное дыхание, но, так как он не проявлял инициативы, я схватил тянущийся от него нейлоновый шнур и несколько раз опутал его конвульсивно дергающиеся ноги. Это несложное действие преследовало сразу две цели: ближайшую (я хотел оказаться вне досягаемости его могучих рук, которые и сейчас еще вполне могли бы довершить начатое два дня назад знакомство с моей шеей) и стратегическую (подоспевшие на помощь коллеги сделают вывод, что Квист запутался в нейлоновом шнуре и, пытаясь высвободиться из ловушки, случайно перерезал ножом трубку подачи воздуха). Собственно говоря, так оно и было, разве что причина и следствие для них поменяются местами. Конечно, опутывать ноги тонущему, вместо того чтобы оказать ему помощь, – поступок не слишком джентльменский… И все же совесть меня не мучила: Квист не был просто преступником, он был безумцем, чудовищем, чувствовавшим насущную потребность убивать и получавшим от этого удовольствие. И вообще я не думал о нем, я даже не думал о Бейкере и Дельмонте, о Дэвисе и Уильямсе. В моей голове пульсировала мысль о том, что люди, запертые в подземелье замка, останутся в живых лишь в том случае, если я сейчас никак не обнаружу своего присутствия… Я бросил Квиста и быстро поплыл вверх, чтобы спрятаться под потолком трюма.

«Номер один» и «номер два» уже спускались на помощь, раскручивая сигнальный шнур. Когда их шлемы оказались у меня под ногами, я проплыл сквозь выход из трюма на палубу, ухватился за трос, держащий сетку, и начал подниматься на поверхность.

Теперь я мог не спешить. А вернее, не мог спешить. Не помню, когда я в последний раз пользовался правилами хорошего тона, но правила декомпрессии постепенно становятся основополагающими принципами моей жизни. На глубине двадцать пять метров я отдыхал около десяти минут, а когда надетый на запястье глубиномер показал четыре метра, я остановился еще на три минуты. К этому времени Квист был уже мертв.

Дальше все шло как по маслу. Я легко нашел «Огненный крест», и Хатчисон помог мне забраться на борт, за что я был ему очень благодарен, поскольку водолазно-альпинистское многоборье сегодня не входило в планы моих тренировок.