Два Дьюрана (СИ)

— Откуда в пустыне дрова, чтобы жечь?.. — зачем-то спросила я.

— Там есть горючее подземное масло, не слыхала? Добавить в него кое-что — оно даже в воде займется. Городок Реноры так и сожгли. Со всеми, кого не забрали работорговцы. 4e0863

Снова воцарилось тягостное молчание.

— Я никогда об этом не рассказывал, — сказал наконец Эдан. — Моим людям — нет нужды, они были со мной и видели это своими глазами. Реноре — тем более. Чужакам... 

— Если бы ты поведал о таком брату или моему отцу, а тем более женщинам, то тебя бы вовсе в чудовище превратили, — сказала я. — Правильно делал, что молчал. 

— Спасибо, не говоришь — нужно было съездить в обитель.

— Будто ты сам этого не знаешь. Но тебе было не до того, верно? А теперь уже и смысла нет.

Эдан кивнул, потом произнес:

— Чувство такое, будто вскрыл старую рану, мучившую столько лет, и выпустил гной. Жаль только, он выплеснулся на тебя.

Я ничего не ответила, только понадеялась: может, эта рана зарубцуется? Шрам останется на всю жизнь, он будет давать знать о себе, как же иначе? Но хотя бы перестанет доставлять ежеминутную невыносимую боль...

Нельзя столько времени держать в себе подобное, так нас учили. И что сталось бы с Эданом, не окажись на его пути маленькая сестра, как он меня называл по старинке. Теперь мы именовались послушницами — нас учили слушать и слышать... Вот и пригодилась моя наука.

Я думала о том, как быть теперь с этим знанием, стоит ли попытаться примирить Альрика с Эданом, — не разглашая откровений последнего, конечно же! — как совладать с будущей свекровью. Что говорить родителям — они наверняка удивятся, когда обнаружат, что я не обхожу Эдана десятой дорогой...

За этими мыслями я не заметила, как уснула, а проснулась от того, что мне трудно было дышать.

Тяжестью, придавившей меня к постели, оказался Эдан. Похоже, он задремал, склонился мне на колени, да так и уснул беспробудным сном. Я даже не могла дотянуться до кувшина с водой, чтобы если не облить его как следует, так хоть брызнуть водой в лицо. Не слишком-то и хотелось — пускай спит, а что ноги у меня затекли, не беда.

Сейчас, во сне Эдан казался моложе, чем при свете дня, но погладить его по щеке, как Альрика, не тянуло — щетина казалась жесткой даже на ощупь. Разве только потрогать кончиком пальца...

Он, впрочем, проснулся, стоило мне пошевелиться, приподнялся на локте и тут же спросил:

— Что за крики? 

— Какие... — я прислушалась. — Правда, голосит кто-то. Надо пойти разузнать. Или служанка прибежит... Ой!..

— Ты же сказала, что я могу выпрыгнуть в окно, — Эдан встряхнул головой, чтобы окончательно проснуться, и улыбнулся. 

— Уже рассвело, заметят! 

— Тогда спрячусь за занавесью, а потом выскользну. Будто первый раз...

И тут в дверь отчаянно заколотили.

— Госпожа, госпожа Вьенна! — голосила служанка. — Беда! Ох, какая беда! Отопри скорее, матушка зовет!

Мы с Эданом переглянулись. Что за беда, о чем она?..

— Сейчас, обожди! — недовольным тоном отозвалась я и снова взглянула на Эдана.

— Иди к матери, — велел он, потом вдруг наклонился ко мне, коснулся губами щеки, шепотом произнес: — Спасибо тебе за эту ночь.

— Непристойно звучит, — не сдержалась я, не торопясь отстраниться. Почему-то сделалось жарко, даже щеки запылали. От Эдана, что ли, веяло таким теплом?

— Я с тебя еще и платье сниму, сама долго будешь возиться, — добавил он и немедленно сделал это, а затем скрылся за занавесью. 

Сапоги было видно, но я бросила туда смятое покрывало. Сойдет!

И правда, служанке оказалось не до этого: она ворвалась в комнату, стоило мне отпереть дверь, и запричитала:

— Идем скорее, госпожа!

— Не могу же я выйти раздетой, — сказала я, обхватив себя руками — ведь в одной рубашке должно быть холодно. Мне, правда, было жарко. И когда это, интересно, Эдан так наловчился раздевать женщин? — Подай платье, вон оно...

11.

Я думала, что мама ждет меня в своих покоях, но нет — служанка сказала, нужно спуститься в большой зал.

Там собрались уже все гости — все, кто успел проспаться.

У мамы на щеках виднелись потеки слез, на отце лица не было, и я спросила:

— Что... что случилось?

— Мальсента... — мама всхлипнула и протянула мне руки. — Умерла...

— Но как?! — я оглянулась, но собравшиеся точно так же недоумевали.

— Ее нашла служанка, — отец вытолкнул вперед пожилую женщину, — и тут же позвала на помощь. Но Мальсента уже была мертва... несколько часов, наверно, тело успело остыть.

— Госпожа сломала шею, свалившись с лестницы, — терпеливо повторил, наверно, не в первый раз, невысокий старичок-лекарь. — А уж как она оттуда сверзилась — дело десятое. Я бы сказал, не в обиду покойной будет сказано, что она перебрала на пиру, а в таком состоянии немудрено упасть.

Я вспомнила, как тетя Мальсента спотыкалась на ходу: она могла просто оступиться, и... Ах, какая теперь разница!

У Альрика было совершенно белое лицо, и я хотела подойти к нему, но промешкала: появился Эдан. Со двора, что меня удивило, и во всеоружии. Впрочем... он всегда мог выпрыгнуть в окно, не так ли?