Два чуда для Папы Мороза

Выбираю наиболее подходящий момент, прошу у друзей прощения – и капитулирую наверх. Для меня подготовили свободную спальню, но я уперто иду в детскую. Проверяю пацанов. Поправляю им одеяла, но одергиваю себя: заигрался в Папу Мороза. Пора завязывать.

И все-таки устраиваюсь на диване. С ними в одной комнате. Словно одержимый, пролистываю фотографии Ярославы. У меня нет оправданий, зачем я так поступаю. Нет сил их искать. Просто залипаю в изображения.

Так и засыпаю с телефоном в руке.

А наутро меня будит настойчивый звонок.

- Ярослава Солнцева приходит в себя. Сейчас готовим для нее палату. Приедете? – уточняет врач, но его голос тонет в радостных криках мальчиков.

Коля и Митя запрыгивают на меня, упираются локтями и коленями в грудь, горло, бока, живот, отдавив все, что только можно. Едва не скатываются с дивана, но я их по очереди за шкирку ловлю. Цепляются за меня, обнимают. И орут прямо на ухо:

- Мама! Поедем к маме!

И я не могу им отказать…

Глава 6

Ярослава

Под ногами хрустит битое стекло. Не вижу, но догадываюсь, что это осколки хрустальной вазы, которую впопыхах зацепили и смахнули на пол.

Переступаю через разбросанную одежду, будто забытую в спешке, поддеваю носком смятые джинсы, отодвигая их прочь. Ойкаю, ударившись бедром об открытый ящик комода, но не слышу собственного вскрика.

Пытаюсь осмотреться, однако обзор застилает туманная дымка. Едва не врезаюсь в распахнутую настежь дверцу шкафа. Обхожу ее, заглядываю внутрь. На полках нет вещей.

Отшатываюсь растерянно и разворачиваюсь. Замечаю фоторамку на тумбе. Лежит лицевой стороной вниз. Беру в руки, прищуриваюсь, но изображение плывет.

Пальцы ослабевают – и рамка летит вниз. Бесшумно, будто в вату.

Ее место занимает записка. Текст не прочесть, но я чувствую: там что-то плохое. Уму и сердцу непостижимое.

До ушей доносятся голоса. И плач. Жалобный и тонкий.

Душа рвется на части, разум не верит, тело, словно на воздушной подушке, плывет в сторону звука.

Потому что это важно. Ценно.

При этом дико и невозможно! Неужели можно было так поступить?

Хватаюсь за ручку двери, толкаю ее в панике…

***

Ослепляющая вспышка вызывает острую боль в затылке. Вырывает из сна. Или воспоминаний?..

- Где я? – сипло шепчу. – Пить хочу.

С трудом поднимаю веки и жмурюсь от яркого света. Голова раскалывается. Осматриваю больничную палату, вижу капельницу, трубка от которой тянется к моей руке. Собираюсь привстать.

- Лежите-лежите, - подбегает медсестричка. – Сейчас ваших позовут. Все ждут, когда проснетесь.

- Моих? – хрипло спрашиваю. – Кого?

Пытаюсь вспомнить, что со мной произошло. Но в голове белый шум.

Никаких картинок! Абсолютно. Словно меня не существует.

Я даже не знаю, как меня зовут. Перебираю в мыслях возможные варианты, примеряю на себя. Но как только тонкая нить, связывающая меня с реальностью, становится прочнее, ее будто кто-то нещадно режет ножом. Паника захлестывает разум.

- Ма-ама! Мамочка! – возвращают меня к жизни звонкие детские голоса.

Двое мальчиков подбегают к моей койке, обхватывают меня маленькими ручками, чмокают по очереди в щеку. Оба светловолосые, сероглазые. Напоминают мне кого-то. Но образ мгновенно стирается.

- Мы нашли тебя! – визжит один. Он старше. Улыбка такая красивая. Родная.

- Нахли! – коверкает второй. Маленький совсем, но матрас скрипит жалобно и проседает, когда он упирается в него.

- Так хотели Новый год вместе встретить. Но не успели до полуночи к тебе! – жалуется первый. – Зато все-таки нашли! Успеем подарки под елкой забрать?

Елка? Подарки? Сейчас Новый год? А у меня стойкое ощущение, будто за окном осень. Как в том сне... Хочу встать и взглянуть на улицу. Но каждое движение отдает резью в висках и затылке.

- М-м-м, - постанываю, морщась.

Мальчики отстраняются, чтобы не нанести мне вреда, и от постели отходят. Смотрят на меня обеспокоенно.

- Подарки, - хриплю, - вас дождутся, - киваю импульсивно.