Два брата - две судьбы

Было в свое время такое понятие, как «советский человек». Это понятие относилось к категории нравственной. Предполагалось, что «советский человек», особенно за рубежом, был эталоном советской морали. Можно было быть «советским гражданином», но не обладать качествами «советского человека». По этой аналогии член коммунистической партии мог не быть настоящим коммунистом, ибо «коммунист» — понятие идейно-нравственной категории, и не всякий член партии оправдывал звание «строителя коммунизма».

Высшее партийное руководство провозглашало и утверждало высоконравственные призывы и лозунги во имя претворения в жизнь коммунистических идеалов. Однако известный «Моральный кодекс коммуниста» во многих случаях не становился руководством для видных представителей высшего партийного эшелона. Хорошо известные нам руководители КПСС откровенно злоупотребляли своим положением в партии и государстве. Дорогие преподношения, «царские охоты», бытовые излишества, сам образ жизни, возможный благодаря особым привилегиям, не позволяли считать их коммунистами.

Видимо, не случайно в результате политических изменений в нашем обществе многие партийные идеологи, ранее призывавшие с партийных трибун к преодолению трудностей во имя «светлого коммунистического завтра», вышли из партии, изменили свое мировоззрение, устремились в предпринимательство и, став приверженцами частной собственности, неожиданно проявили интерес к религиозным обрядам. Как говорится, опомнились!

Были ли эти люди когда-нибудь коммунистами?

Однозначно: не были!

Но было в партии и немало подлинных коммунистов. Они делали свое дело, искрение веря в превосходство социализма над капитализмом. В годы войны они вступали в партию на поле боя, шли в лагерных колоннах заключенных с пением «Интернационала». Они погибали в застенках советских тюрем, не отказываясь от своей партийной принадлежности. Вот они-то и были подлинными коммунистами. Их можно уважать за верность пусть утопическим, но тем не менее светлым идеалам.

Я знал настоящих коммунистов и в руководстве партийных организаций, и в аппарате ЦК КПСС, но не они определяли политику высшей партийной элиты, которая считала себя «Умом, Честью и Совестью нашей эпохи».

В 1991 году я не вышел, а выпал из КПСС. И в моем преклонном возрасте предпочитаю оставаться вне какой-либо партии.

В ночь на новый, 1944 год по Всесоюзному радио прозвучал новый гимн Советского Союза. Он прозвучал мощной здравицей в Честь советского народа, армия которого освобождала оккупированную территорию и ломала хребет фашизму.

А в 1945 году в застенках Лубянки палач Абакумов продолжал вершить свои черные дела, но авторы только что утвержденного Сталиным Государственного гимна были ему уже не по зубам. У них была «охранная грамота». Однако Абакумов не упустил случая расправиться с братом одного из авторов. По его распоряжению привезли с фронта на Лубянку моего младшего брата Михаила. Ему, прошедшему немецкие лагеря и организовавшему в лесах Латвии партизанскую группу, предъявляется обвинение в измене Родине. Михаила осуждают на пять лет. (Впоследствии его полностью реабилитируют «за отсутствием состава преступления» и награждают орденом Славы.)

Арестован и наш общий друг Николай Кружков.

— Твои дружки, Михалков и Регистан, давно уже у нас и во всем признались! — шантажирует Абакумов полкового комиссара Николая Кружкова, редактора газеты «Красная звезда».

Ни мой брат, ни Кружков не знают, что мы на свободе и являемся авторами Государственного гимна СССР.

Никогда не забуду тяжелого взгляда Абакумова, когда в 1949 году в ресторане отеля «Метрополь», на приеме в честь Мао Цзэдуна, Сталин подозвал меня к столу правительства и познакомил «вождя китайского народа» со мной.

— Это человек смотрит на нас как на детей! — неожиданно сказал Сталин.

В его представлении я, видимо, так и остался автором стихотворения «Светлана» и других детских стихов.

Мог ли я тогда подумать, что спустя двадцать семь лет (в 1970 г.) мне придется по решению новых руководителей партии и правительства убирать из текста гимна имя Сталина и вносить в него другие коррективы? А спустя еще двадцать лет (в 1990 г.) читать в советских газетах нелестные замечания в мой адрес и рекомендации, предлагающие заменить текст гимна как не соответствующий по своему содержанию политике партии и государства? Нет, этого я предвидеть не мог. Впрочем, действительно, какая уж сегодня «дружба народов»? Какая «сила народная»? Какой «Союз нерушимый»?

В год создания гимна СССР мне было 30, а Г. Эль-Регистану — 45 лет.

Невысокого роста, стройный, худощавый, Эль-Регистан был олицетворением стремительной энергии и искрящегося жизнелюбия. Но близкие друзья знали, какие огромные физические нагрузки выдерживали его по-мальчишески хрупкие плечи, какое огромное эмоциональное перенапряжение выдерживало подчас его неугомонное сердце.

Армянин по национальности, он родился в Самарканде 15 декабря 1899 года.

Журналист Эль-Регистан был выдающийся. Недаром Алексей Толстой в одной из своих статей включил его в тройку лучших журналистов страны.