Два брата

Тетка Леночкина, Марфа Алексеевна, родная сестра Леночкина отца, толстая, жирная, рыхлая женщина, лет под пятьдесят, вся раскрасневшаяся и истомленная, в грязном капоте, слегка вскрикнула при виде гостя, обрадовалась и почему-то стала извиняться. Леночка молча поздоровалась с Николаем и продолжала снимать ложкой пену с шипящей жидкости, в которой подпрыгивали крупные вишни. Пока Марфа Алексеевна извинялась и звала Николая в гостиную, он взглянул на Леночку и... и сегодня она ему показалась совсем не такой или по крайней мере не совсем такой, какой была тогда при лунном освещении. Сегодня она была какой-то будничной. Одета она была слишком уж по-домашнему, без корсета, руки были запачканы, на пальцах ее, заметил он, виднелись черненькие точки - следы иголки - и ногти ее не отличались чистотой. Лицо ее пылало от жара, и крупные капли пота струились по лицу. По-видимому, она так была занята своим делом, что и не обращала внимания на Николая. Это его кольнуло.

- Пойдемте-ка, Николай Иванович, в гостиную. Эка жарища-то какая здесь! Пойдемте... Ишь какой вы молодец стали!

Марфа Алексеевна, грузно переваливаясь и вздыхая, поплелась в дом, и Николай за ней.

- А ты, Леночка? Брось варенье и ступай к нам, а не то Аксинью позови.

- Сейчас, тетя.

В гостиной, увешанной довольно плохими литографиями, с обстановкой средней руки, Марфа Алексеевна тяжело опустилась на диван и, указывая на кресло гостю, проговорила:

- А мы по-прежнему. Братец все в разъездах. Нынче пошли строгости. Дел... дел-то сколько. Во все глаза гляди. Все нынче бунтовать стали! добродушно прибавила старуха. - О-ох, жарко... Все... Ты думаешь, он смирный человек, а глядишь - бунтовщик. Посудите, в эдакую-то жару да братцу по уезду рыскать! И к чему бунтовать? Только братцу лишние хлопоты!..

Она принялась, по обыкновению, жаловаться на обстоятельства, на дороговизну и все вздыхала, верней от жара, чем от плохих обстоятельств, и Николай обрадовался, когда вошла Леночка и тихо присела на кресло.

- Спасибо вот Леночка помогает, а то одной... С рабочими что горя...

- Ну уж вы, тетя, всегда жалуетесь!.. - заметила Леночка серьезно.

Разговор продолжался на эту тему. Гостю предложили чаю. "Какой теперь чай!" - подумал он - и отказался. От водки тоже.

- А вы нас совсем забыли, Елена Ивановна. Мама даже беспокоится!

- Хлопот было много.

- А по вечерам?

- По вечерам к ней жених ходит. Скоро вылетит птичка из гнездышка! протянула тетка. - О-ох, как-то я тогда управлюсь... У Смирновых, чай, были?

- Нет еще... Собираюсь.

- Не были? - повторила Леночка.

- Не был. Вы что так спрашиваете?

- Да как же... У них интересно должно быть. Я слышала, там гостит знаменитый петербургский адвокат Присухин и какой-то молодой ученый из Петербурга. Люди все развитые... И барышни тоже развитые...

Она подчеркнула слово "развитые".

Николай пристально взглянул на Леночку. "Смеется она, что ли?" Кажется, нет. Лицо ее совсем спокойное, только верхняя губа слегка вздрагивает да голос чуть-чуть дрожит.

- Так-то вы, Елена Ивановна, прощаете? Не ожидал я от вас этого.

- Ну, ну, не сердитесь. Я пошутила, право пошутила! - промолвила Леночка и вдруг вся просияла.

- О чем это вы? - прошептала Марфа Алексеевна.

- Так, тетя, спор был у нас.

Николай посидел еще немного, поболтал с Леночкою; Марфа Алексеевна все тянула унылую нотку о дороговизне и смутах, по поводу которых так часто приходилось разъезжать ее братцу - она с комичным добродушием смешивала и дороговизну и смуту. (Два года тому назад, вспомнил Николай, она все жаловалась на мужиков.) Он стал прощаться.

- Смотрите же, Елена Ивановна, не забывайте нас. Мама без вас скучает. Придете?

- Приду как-нибудь.

- Не как-нибудь, а поскорей приходите. Скоро ведь вас и совсем редко будешь видеть.

Леночка проводила Николая до калитки, крепко пожала ему руку и долго еще смотрела вслед.

Потом тихо повернула назад и принялась варить варенье.

- Пожалуй, Смирниха окрутит молодца! Ты как, Лена, думаешь? - заметила Марфа Алексеевна, выходя на террасу. - Она женихов ищет, как кошка мышей...

- Да вы почем знаете?

- Знаю, мать моя. Я все знаю. Мне ихняя ключница все говорила. Девки на возрасте.

- Охота вам, тетя, всякие сплетни слушать. Что Вязников - мальчик, что ли?

- Хитры они. Старшую-то как выдали... слышала?..

- Не хочу я слушать.

- А ты чего взъелась? Ну, не хочешь, как хочешь! - равнодушно ответила Марфа Алексеевна. - Мне что, мне все равно. Жених только он подходящий. У старика-то деньги припрятаны...

- Вы видели?

- Недаром опекуном был десять лет.

- Тетенька! Я прошу хоть при мне-то гадостей этих не говорить. Иван Андреевич... это такой святой человек.

Голос ее дрожал от волнения.

- Да что ты в самом деле на стену лезешь? Ишь как расходилась! Ну, святой так святой... почему я знаю. Им же хуже! Горячишься, глупая, из-за пустяков. И без того жарко. О-о-ох! Пойти, что ли, полежать перед обедом!..

Марфа Алексеевна покачалась в раздумье и скрылась в комнату.

- Хороши пустяки! - в волнении шептала Леночка. "Не женится он ни на одной из Смирновых! Этого не может быть!" - подумала она.