Два брата

Такие минуты испытывала Леночка рядом с борьбой мятежного сердца. Это время было переломом в ее жизни. Она много пережила и передумала. Как ни тяжело ей было, но она поняла, что надо было нанести удар Лаврентьеву и сказать ему, что она не может быть его женой.

Удар был нанесен, она ему сказала, а все-таки Леночка чувствовала себя виноватой и долго еще с тоской вспоминала о нем. Григорий Николаевич так мягко, так деликатно отнесся к ней. Ни одного слова упрека; напротив: она, хотя невольно, причинила ему жестокое страдание, а он так искренно, так просто пожелал ей счастия и даже уверял, что виноват он, а не она. Он виноват за то, что так сильно, горячо любил! Она сама любила, любила втайне, не ожидая взаимности, и тем более жаль ей было Григория Николаевича, тем яснее понимала она, каково ему. Она хотела было послать Лаврентьеву длинное письмо, но какая-то внутренняя деликатность подсказала ей, что лучше теперь не посылать, не бередить его сердца, лучше когда-нибудь после, после, когда пройдет время и он спокойней отнесется к ее исповеди и ее извинениям.

XXVII

Велико было изумление старика Ивана Алексеевича, когда, дня через два после объяснения с Григорием Николаевичем, Леночка вошла к отцу в кабинет и сказала ему, что отказала Лаврентьеву. Старик не верил своим ушам, так неожиданно было для него это известие.

— Повтори, повтори, что ты сказала, Леночка? — переспросил он дочь.

— Свадьба наша расстроилась, папенька! — повторила Леночка.

— То есть как же это? Почему расстроилась? Что случилось?

— Ничего не случилось, папенька, просто я раздумала.

— Но как же, однако? Ты дала слово, все знают. Наконец, это, в некотором роде, скандал. Григорий Николаевич, конечно, не бог знает что за партия, но все-таки он человек хороший и основательный. Правда, несколько того… мужиковат…

— Он превосходный человек. Я очень люблю и уважаю Григория Николаевича, — горячо подхватила Леночка, — и считаю, что он — превосходная партия, а не бог знает какая, как вы, папенька, говорите!..

Иван Алексеевич совсем недоумевал и смотрел во все глаза на Леночку.

— Или я, на старости лет, потерял голову, или ты, Леночка, с ума спятила, но только я ничего не понимаю. Сама же ты говоришь, что любишь и уважаешь Григория Николаевича, и в то же время отказала ему. Это что же значит? Или новая какая-нибудь мода такая? Объясни мне, пожалуйста! — с сердцем проговорил старик.

— Мне нечего объяснять больше, папенька! Я просто не хочу идти замуж!

— Не хочу! Не хочу! Заладила: не хочу! Мало ли чего и я не хочу. Уж не хочешь ли ты за принца какого выйти замуж? Так принцев-то на твой обиход нет. Шалишь!

— Я ни за кого не желаю выходить замуж!

— И что это вдруг на тебя нашло? Все была согласна, приданое сделали, всем объявили и вдруг: не хочу! Ой, ой, Елена! Смотри, не к нашему лицу быть разборчивой невестой. Ты знаешь: у меня средств никаких нет, так, кое-какие гроши, а бесприданниц нонче не очень-то берут. В девках сидеть тоже не радость.

— Я знаю это, папенька.

— То-то знаешь. И все-таки отказала?

— Решительно отказала.

— Ну, девка, пеняй тогда на себя. После плакать будешь. Нечего сказать, разодолжила! А я-то думал… Вот тебе новость!.. Ай да выкинула коленце! То-то тетка удивится!.. Послушай, Леночка, ты лучше выкинь дурь эту и напиши скорей Григорию Николаевичу. Он по твоей младости простит.

— Что вы, папенька? Разве я шучу?

— Вот как? Мудрец какой! — ворчал старик.

— Да полно вам, папенька, сердиться!

— Как не сердиться? Сама говорит: хороший человек, и вдруг: не хочу! Или кто другой приглянулся, что ли? — прибавил старик, понижая тон.

Леночка вспыхнула.

— Никто мне не приглянулся.

— Ну, ну. Уж ты сейчас и в обиду!.. Я ведь не гоню тебя; слава богу, будет нам вдвоем места. Любя тебя говорю. Ты знаешь: неволить не стану!.. — совсем уже ласково проговорил отец. — Делай как знаешь, Леночка. А все жаль: Григорий Николаевич человек основательный.

— Оставим этот вопрос, папенька… Я еще имею к вам просьбу.

— Какая твоя такая просьба, говори?

— Вы отпустите меня в Петербург?

— Это еще что за новости? Зачем тебе в Петербург? — удивился Иван Алексеевич.

— Учиться.

— Что?..

— Учиться, папенька…

— То есть как это учиться, позвольте вас спросить?.. Разве дома ты не можешь учиться?

— Я хочу окончить курс. Надо систематически учиться.

— Ой, Лена! Да ты никак в самом деле в книгах одну дурь вычитала… Уж не Вязников ли тебя сбивает?..

— Я сама решила. Никто меня не сбивает.

— Ишь выдумала: в Петербург!.. — удивлялся старик.

— По крайней мере, папенька, я никому не буду обузой. Сами же вы говорили, что у нас средств нет, что бесприданниц не берут…

— Ты не очень-то стрекочи… мало ли что говорится!.. А если я не пущу тебя в Петербург?

— Вы не захотите причинять мне горе! Не правда ли?