Два брата

— Ни в коем случае, — ответил Пауль. — Только сейчас. Хорошо, что людно. Днем было бы еще лучше.

— Чего? — прошипел Отто. — Спятил, что ли?

— В таких ситуациях надо действовать внаглую. Если б крались глухой ночью, нас бы точно сцапали. А сейчас полно людей с тележками. Ну, двинули.

Братья взялись за рукоять, и тут на крыльце появилась Фрида.

— Надо же, когда-то я ехала в этой тележке, — сказала она. Голос ее был глух и словно чужой. — Ваш отец вез меня в больницу ро… ро… — Фрида не договорила, подавившись слезами.

— Мы знаем, мам, — мягко откликнулся Пауль. — Ты уже сто раз рассказывала. Не волнуйся, папа вернется. Некоторые возвращаются, сама знаешь. Тем более этот хмырь больше не сможет пакостить.

Фрида ушла в дом, и троица покатила тележку.

— Куда едем? — спросила Зильке. С самого убийства она ни слова не проронила.

Отто, всецело положившийся на брата, встревожился.

— Господи, я и не подумал. — Он даже побледнел. — Куда едем-то, Пауль?

— Само собой, к реке, — не останавливаясь, ответил Пауль. — В такой обмотке он камнем пойдет ко дну. Всего и дела — так его скинуть, чтобы никто не видел. Или хотя бы не вмешивался. — Он глянул на Зильке: — Ты здорово помогла, Зилк, но теперь уходи. Вдвоем мы управимся, чего тебе зря рисковать.

— Наверное, лучше мне остаться, — тихо сказала Зильке. — Компания с девочкой выглядит не так подозрительно. Два парня скорее привлекут внимание.

Пауль улыбнулся и приналег на рукоять.

На улицах они встречали редкие равнодушные взгляды, и только. За последние двадцать лет берлинская брусчатка привыкла к грохоту тележек тех несчастных, кто продавал или обменивал свои небогатые пожитки, чтобы не умереть с голоду. Братья больше опасались, что кто-нибудь вздумает их ограбить, и потому Отто держал наготове нож.

К счастью, оружие не понадобилось, и примерно через час подуставшие братья вкатили тележку на пристань. Пауль повернул ее к безлюдному причалу.

— Все делаем быстро и нагло, — сказал он. — Никаких пряток и перебежек. Избавляемся от хлама. Знаю по опыту: действуешь нагло — никто не сунется.

— Лучше пусть, бля, не лезут, — буркнул Отто.

— Точно. Поехали.

— Вон какой-то пьяный смотрит, — испуганно шепнула Зильке.

— Плевать. Всегда кто-нибудь да смотрит. И что он сделает? Вызовет полицию? Кто ночует у реки, не дружит с легавыми. Давайте, сейчас самое время.

Они подкатили тележку к концу причала и просто скинули свой груз в воду. Потом водворили на место подушки и тряпье, развернулись и поехали обратно.

— Не оглядывайтесь, — предостерег Пауль. — Идите спокойно. Не канителить, но и не бежать.

Его хладнокровный расчет оказался верен. Никто их не потревожил. Бродяга лишь пожал плечами и отвернулся. Как и пьяный матрос со шлюхой, курившие на соседнем причале.

С ноября 1918 года каждое утро берлинская река отдавала трупы, от которых по ночам избавлялись какие-то тени. Ничего особенного. Если смекалка работает, не мешай людям выкидывать мусор. Пусть они хоть совсем юнцы.

Прерванная вечеринка Бад-Висзее, 1934 г.

В красивом курортном поселке весь день и весь вечер гремело веселье. Играли оркестры, рекой лилось пиво, поглощались несметные яства, на забаву служившие также метательными снарядами. При поддержке войска из молодых штурмовиков Эрнст Рём и высшее руководство СА проводили «конференцию», в которой капля дел растворилась в море удовольствия.

В симфонии безудержного разгула слегка диссонировали неблагозвучные ноты — дескать, плоды национал-социалистической революции слишком медленно распределяются среди тех, кто больше всех их достоин. Кастеты и кованые сапоги штурмовиков привели Гитлера к власти, и теперь коричневая армия желала награды.

— Мы суть полиция! Мы суть армия! — Перекрывая шум застолья, Рём орал в ухо Гельмуту. На губах у шефа пузырилась пивная пена, подбородок блестел от свиного сала. — Пресловутый рейхсвер — лишь сотня тысяч снобов-юнкеров, лизавших дряхлую задницу старого дурака Гинденбурга. Уверяю вас, дружище… — Рём отер слюнявый рот, — если наш дорогой фюрер не поспешит утвердить СА на ключевых государственных постах, случится вторая Германская революция, и тогда уже ни у кого не останется сомнений, кто правит страной.

— Истинная правда! — Гельмут поманил молодого штурмовика и усадил его к Рёму. — А пока, Эрнст, вы заслужили небольшой отдых!

Ни Гельмут, ни Рём, облапивший сосватанного юнца, еще не знали, что проселками приближается Немезида.

Сквозь ночь скользила флотилия «мерседесов».

Иссиня-черных. Как форма их шоферов. Как тьма, окутавшая зловещий замысел.

Кортеж подъехал к поселку, когда руководство СА в полном составе разошлось по апартаментам, дабы предаться всевозможным утехам. Лишь уборщики и ночные портье стали свидетелями невероятного зрелища: из головной машины выбрался диктатор всея Германии и с пистолетом в руке прошагал в отель.

Гитлера сопровождал человек с безвольным подбородком и в очочках в металлической оправе. Как и все, он был в черной форме, кокарда — череп со скрещенными костями, в руке пистолет. Солдаты были вооружены автоматами.