Два брата

А то и сама Дагмар рванет на улицу. В таком состоянии она непредсказуема.

Кто знает, как пережитое сказалось на ее рассудке. Только что она готовилась заживо сгореть.

Отто тянул ее прочь, но Дагмар уперлась. Стояла и смотрела на горящий дом.

— Они вышибли входную дверь. — Дагмар уже не кричала. Ее ужасно трясло. На лице плясали оранжевые отсветы пламени. — Прошли по всему дому. Били нас. Срывали картины со стен, мочились на ковры. Забрали деньги и драгоценности, все остальное разломали…

— Дагмар, надо уходить. — Отто осторожно потянул ее за руку.

Но она будто не слышала.

— Мама кричала. Рвала на себе волосы. Они смеялись. Я заперлась в уборной, туда они не сунулись. Блюли закон о расовой чистоте.

Дагмар улыбнулась. Безумно и страшно.

— Дагмар, пойдем…

— Потом они ушли. Мы думали, все закончилось, вдвоем сидели в кавардаке…

— Дагмар…

— Мама стала собирать фотографии и альбомы. Когда я поняла, что дом подожгли, уже нельзя было выйти. Вестибюль горел, только наверху огня еще не было. Я побежала к лестнице, а мама все собирала фотографии. На площадке оглядываюсь — ее нет. Она внизу, подбирает снимки, альбомы, памятки, а они вываливаются из рук. Я закричала, и лишь тогда она увидела, как близок огонь, но было поздно. Вокруг горели письма и фотографии. Потом вспыхнули те, что у нее в руках… Прошлая жизнь стала погребальным костром.

— Дагмар, идем, — твердо сказал Отто. — Они жаждут крови. Тебе надо спрятаться.

Дагмар не шелохнулась, скованная ужасом. Ей достало сил выбраться из горящего дома, а на бегство их уже не хватило. Пламя заворожило ее.

Отто вдруг вспомнил про игрушку — вязаную обезьянку. Достал ее из кармана и вложил в руку Дагмар.

— Откуда?.. — прошептала девушка.

— Валялась на дороге. Я подобрал.

Обезьянка помогла. Отчаянная попытка сработала — Дагмар очнулась.

— Куда пойдем? — ровным голосом спросила она.

Отто облегченно вздохнул и повел ее к калитке, выводившей в проулок.

— Я знаю, как отсюда выбраться, — сказал он.

Влюбленные братья никому не рассказывали, что в детстве тайком бегали к дому Дагмар — посмотреть на ее окно. Надеясь, что за шторами мелькнет ее тень.

— Пойдем к моим, — сказал Отто. — В нашем квартале нет других евреев, вряд ли там поджигали. Строго приказано беречь немецкую собственность.

— Приказано? — чуть слышно переспросила Дагмар.

— Пошли, разговоры потом.

От дома Фишеров до квартиры Штенгелей было добрых восемь километров через центр города. Города, который с детства был знаком, но теперь стал опасными джунглями, где стаи диких безжалостных хищников охотились за евреями.

— Нужно обогнуть Курфюрстендамм, — на бегу сказал Отто. — Сейчас там мои одноклассники. А я вроде как с ними.

— Что, все спланировано? — опешила Дагмар.

— Конечно. Нам зачитали эсэсовский приказ, подписанный лично Гейдрихом. Полиции велено не вмешиваться.

Улицы кишели народом. Казалось, в городе царит причудливый карнавал и праздные гуляки кочуют от одного кровавого увеселения к другому.

— Нас всех убьют, — мертвым голосом сказала Дагмар. — Сегодня нас всех убьют.

Отто упорно тянул ее за собой:

— Идем, идем. У зоопарка сядем в трамвай.

Разгул охватил весь центр, пожарные сбивались с ног. До Фридрихсхайна добирались почти три часа. Там было гораздо спокойнее. Кое-где слышались крики и грохот, сильно пахло дымом, однако на улице Штенгелей хулиганья не было.

Проскочив колодец двора, Отто и Дагмар влетели в лифт, который в кои-то веки оказался внизу и тяжко поехал на шестой этаж.

— Дагмар, я очень тебе сочувствую, — запинаясь, проговорил Отто. — Фрау Фишер… твоя мама…

Любые слова казались неуместными, и он пожалел, что заговорил.

— Я ей завидую, — глухо сказала Дагмар. Голос ее был пуст, как свежевырытая могила. — Не тому, как она умерла. Тому, что умерла.

— Не надо, Дагмар! — вскинулся Отто.

— Она хотела умереть. Последнее время так часто об этом говорила, словно уже мертвая.

Лифт карабкался наверх. Отто попытался сменить тему:

— Знаешь, три года я не ездил в этом лифте.

— Может, ты зря рискуешь? — сказала Дагмар. — Тебе нельзя тут появляться.

— Да пошли они! Никто не знает, где я.

— А вдруг будут искать?

— Нам дали свободу действий. Скажу, что отбился от своих. Мол, погнался за евреями. — Отто криво усмехнулся. — Что, в общем-то, правда. Наверняка я не один такой, кто предпочел слинять и где-нибудь развлечься.

Наконец лифт добрался на знакомую площадку.

В квартире свет не горел, ключа у Отто, конечно, не было.

— Черт! Не дай бог, все ушли.

Он постучал в дверь и шепотом окликнул:

— Пауль!.. Ты дома?

За дверью раздался голос Пауля:

— Кто там? Чего надо?

— Это я, Паули! Оттси! — прошипел Отто. — Со мной Дагмар.

Дверь распахнулась, и через секунду все трое тискали друг друга в объятиях, словно от этого зависела их жизнь.

— Не фига себе, Оттси! — наконец сказал Пауль. — Ну и бугай ты стал!

— Где мама? — спросил Отто.

— Всюду. Телефон звонил не умолкая. Очень много раненых. Похоже, нам и впрямь объявили войну.

— Так и есть. — Дагмар обхватила ладонями кружку с бульоном, который Пауль приготовил себе, но отдал ей.