Два босса для меня

Он оперся ладонями на столешницу и смотрел на нас с Гномом так тяжело, что воздух в груди кончился, и я начала задыхаться.

— Не бойся… — уже совсем по-другому прошептал Гном, его широченные лапищи спустились со спины на талию, мягким, но совершенно неотвратимым движением прижали теснее…

И я, ощутив каменно жесткий член, едва сдерживаемый тканью брюк, у своего живота, запаниковала уже вполне серьезно.

Вот честно, вообще не планировала продолжать наше общение в таком стиле! Так порадовалась, что история про мое несовершеннолетие настолько удачно сложилась, и теперь они сто процентов не подойдут близко, мучимые совестью…

Ага, где там!

Судя по всему, совести не водилось уже ни у одного из них.

Если еще шесть лет назад они хотя бы уговаривали друг друга не совершать глупостей, даже когда я сказала, что мне двадцать, то сейчас, осознав свою ошибку и свое моральное падение, они как-то очень быстро освоились в новых ролях!

Тот же Саня, хоть и рычал свое “нет”, а в глазах-то было откровенное “да”.

Я, на пробу, еще раз оглянулась на него, стараясь сделать глаза огромными и испуганными, хотя, тут даже стараться не требовалось, и без того реально боялась…

Себя в первую очередь.

Слишком уж они знакомо смотрели, слишком сладкой и возбуждающей была стремительно густеющая атмосфера неминуемого секса вокруг нас троих. И руки Гнома на моей заднице уже, и его шепот горячий и развратный… Все это неумолимо оттаскивало меня на шесть лет назад, в нашу новогоднюю ночь, когда я сошла с ума.

Всего один раз. Один гребанный раз!

А последствие этого безумия уже пять лет со мной жило. Косички отрастило до задницы и заимело в саду троих женихов, устраивающих из-за нее каждодневные рыцарские турниры… Я ее, мое маленькое последствие, любила без меры, но второй раз вот так сходить с ума не хотела. Просто права не имела такого.

И надо бы по этому поводу уже что-то посерьезнее жалобных взывающих взглядов к единственному способному повлиять на ситуацию человеку предпринимать…

— Послушайте… Послушайте… Я не… — бормотала я, беспомощно цепляясь за пиджак Гнома и с ужасом ощущая, как под его горячими губами, без всякого стеснения гуляющими по моей шее, таю и плавлюсь, словно масло по горячему ножу. Того и гляди, потеку! Если сейчас еще и Саня присоединится, я же погибну…

— Отпусти ее.

Холодный голос Сани послужил настолько отрезвляющим душем, что Гном замер, рыча мне в шею протестующе матерно, а я испытала небывалый подъем вообдушевления.

Боже! Неужели я смогу отсюда выйти сейчас?

— Саня… — предупреждающе рявкнул Гном, не думая даже разжимать лапы, наоборот, сильнее меня к себе притискивая, толкаясь недвусмысленно в живот каменным членом, — не дури!

— Отпусти, я сказал.

— Бля-а-а… — застонал Гном с досадой, а затем зашептал мне в шею горячо и с убеждением, — малыш, ну ты чего? Ну? Ты же хочешь? Давай, а… Хочу тебя, пиздец, как… И этот придурок хочет… Он просто слишком правильный. А ты же у нас неправильная девочка, да? Любишь так, чтоб повеселее?

Его шепот будил во мне все самое темное, самое потаенное, что, казалось бы, давно уже похоронено, забыто, закопано, после той безумной ночи.

Я ведь не рефлексировала по этому поводу вообще. Просто, стоило выйти тогда за порог квартиры, закрыла страницу. Было и было. Ничего не поменяешь, что ж теперь думать и переживать?

И вот сейчас Гном своими развратными словами опять меня зажигал, опять воскрешал ту бешеную, сумасшедшую кошку, которая кайфовала от острой неправильности происходящего. И хотела еще.

И я и сейчас хотела еще.

Но мозг все же пока присутствовал в голове, а потому я из последних сил прекратила трансляцию перед глазами порнокартинок из раздела “ Как это было” и “Как это могло бы быть”, и решила прибегнуть к последнему, самому действенному методу, оставленному на крайний случай.

Испуганно заплакала.

— Блять, Гном! — уже громче и несдержанней зарычал Саня, и Гном, глухо выматерившись, разжал лапы.

Я тут же этим воспользовалась и отшагнула подальше, в сторону Сани, справедливо считая его сейчас защитой. И от самой себя в том числе.

Подняла глаза на него, моргнула, прогоняя слезы, потому что все расплывалось, контуры его лица как-то терялись:

— Я… Можно я… Пойду?..

Он не отвечал почему-то, стоял и смотрел… Я не понимала, что происходит.

А потом моей щеки коснулась его ладонь, вытирая слезы.

Я замерла, опасаясь сделать лишнее движение. Почему-то это касание было не менее горячим, чем объятия Гнома, сердце, едва только пришедшее в норму, опять начало сбоить.

Он же… Он же ничего такого, да? Просто слезы вытирает… Он же сам сказал Гному, чтоб отпустил…

Это была последняя моя разумная мысль в этот вечер, потому что ладонь, холодная, тяжелая, только что едва касавшаяся моей щеки, неожиданно властным движением скользнула на затылок, а в следующее мгновение я в изумлении распахнула слепые от слез глаза, когда Саня, холодный, грубый и надменный ледяной великан… Неожиданно пошел огненными трещинами, выпуская на волю горячего зверя.

Его поцелуй был безумным, отключающим сознание, мысли, вообще любые попытки осмысления ситуации.