Два билета в никогда

Саша никак не мог взять в толк, что именно так пленило племянницу в этой самой обычной футболке. Таких футболок у Хавьера сотни, с надписями и без, с обрезанными рукавами, со швами наружу. А может… ей просто нравится Хавьер! Ну да, это все объясняет. Разве не самая распространенная девичья мечта – облачиться в рубашку своего возлюбленного и ходить по утрам по квартире, сверкая босыми пятками? Женька так и делала, когда оставалась на ночь у Саши на Крус де Пьедра. А Аня как раз в том возрасте, когда влюбляются напропалую и мечтают без устали. Периодически отвлекаясь на английских недоумков и совсем не отвлекаясь на мертвых собак.

За разговором никто не заметил, как исчез Михалыч. Да и Эльви, которая, очевидно, терпеть не могла, когда кто-то ошивается на кухне, стала посматривать на них косо.

– Мы уже уходим, – сказала Аня, чутко уловившая настроение эстонки. – Спасибо, Эльви.

– Спасибо прибереги-ите для ужина…

…Неизвестно, кто первым высказал эту мысль – отправиться посмотреть, что же случилось с собаками. Скорее всего, она принадлежала кому-то из девушек. Может быть, Михалыч что-то напутал и с псами все в порядке. Или будет все в порядке. А Михалыч напутал, что взять с деревенского мужика? Попутно выяснилось, что Хавьер давно хотел взглянуть на разгул русской зимы. Идти со всеми Саша отказался, сославшись на то, что должен поискать кота. Как и обещал Лисьему Хвосту.

Услышав о коте, Аня удивилась:

– Что за кот? Здесь никогда не было котов. Ба терпеть не может живность.

– Кота мы привезли с собой.

– Из Испании?

– С трассы. Подобрали мужика, а при нем оказался кот.

– И где этот мужик?

– Отправлен в гостевой домик, – развел руками Саша.

– Ба не отличается особым гостеприимством. Ты ведь знаешь.

При всем своем уме и проницательности Аня – всего лишь девчонка. Слишком непосредственная, чтобы следить за тем, как отзывается в Саше каждое ее слово. Но она и не обязана. И часа не прошло, как они узнали друг друга, а до этого никогда не встречались. Нельзя же всерьез считать встречами ее приходы с родителями в старую квартиру на Конногвардейском. Ту, где Саша и Белла Романовна так долго жили вдвоем. Он видел маленькую Аню лишь издали и смотрел на нее сверху вниз; все, что он может вспомнить, – веснушки. Сейчас их гораздо меньше, и волосы потемнели… Она и понятия не имеет, какой болью отдается в Саше малейшее упоминание о его матери. Для Ани она – Ба. Ба не любит живность и обслугу, а еще она не любит Сашу. То есть когда-то она его любила, а потом в игрушке кончился завод.

И Саша кончился.

– Смотри, не заморозь мне испанцев, – сказал он Ане, когда Хавьер и Женька отправились за верхней одеждой.

– Ничего с ними не случится. На сколько мне их нужно задержать?

Саша не сразу понял смысл вопроса:

– Задержать? Зачем?

– Не такая уж я дура.

– В этом тебя точно не обвинишь.

– Кот – это ведь только предлог, правда?

– Кот – это кот. И мне нужно его найти. Я обещал.

– Я думаю, тебе надо увидеться с Ба. Ты ведь из-за этого приехал?

– Какая она сейчас? – неожиданно для себя спросил Саша.

– Такая, как всегда. Не знаю, что ты хочешь услышать.

– А… Толя? То есть… твой отец?

– Папито? Папито – крут, он молоток. – На Анино лицо взбежала легкая улыбка. – И я его люблю.

– Он вспоминал обо мне?

– Не знаю, что ты хочешь услышать.

– Я уже услышал.

Так не бывает. Вернее, бывает только в книжках. В фильмах, где герои слишком торопятся жить, то и дело оглядываясь на хронометраж. Из-за катастрофической нехватки времени из их отношений выпадают целые куски, так что некоторые моменты приходится додумывать на ходу. Или слепо доверять титрам, что-то вроде «Прошло три года». За три года дружба героев подверглась не одному испытанию, которые были выдержаны с честью. За три года тыква-горлянка наполнилась до краев: самыми разными вещами, которые связывают крепко-накрепко. Вот и сейчас где-то на периферии Сашиного сознания маячит этот титр. А в сердце зреет новая привязанность – к девочке с бледными, едва различимыми веснушками и темными волосами. То, на что Женьке понадобилось… нет, не три года, целых семь, бледные веснушки получили за минуту.

Это – кровь. Ее тихий голос.

Кровное родство, от которого Саша все эти годы пытался отмахнуться, напомнило о себе. Поэтому сейчас он крепко сжимает Анины пальцы, и она отвечает ему такими же крепким пожатием.

– Хорошо, что ты приехал, Саша.

– Да.

– Плохо, что ты приехал. Тебе не понравится, Саша.

– Что? Что мне должно не понравиться?

– Эти люди. Не стоило к ним возвращаться.

– И к твоему… папито? Который молоток?

– Все равно не стоило.

Анины губы шевелятся, но разобрать слов Саша не может, до него долетают лишь обрывки. Что-то вроде убегай, отвернись, убегай, отвернись, убегай. И где-то совсем рядом раздается глухой пульсирующий звук: так звонит телефон, поставленный на виброзвонок.

– Телефон. – Саша все еще не в силах разжать пальцы. – У кого-то звонит телефон.

– У меня. – Аня тоже не в силах разжать пальцы.

– Ответишь?

– Потом. Тебе надо увидеться с Ба.

– Да.