Душевная травма<br />(Рассказы о тех, кто рядом, и о себе самом)

— Аркадий Семенович, миленький, присмотрите за моим товаром, наоралась до того, что кушать хочется — сил нет терпеть. Побегу к Дашке за угол за пирожками. Вам взять?

Он изысканно вежлив:

— Благодарю вас, Стеша, не беспокойтесь. Когда вернетесь, я схожу в диетическую столовую, а вы присмотрите тогда за моими фолиантами. Услуга за услугу. Идет?

— Идет, Аркадий Семенович. Я — мигом.

Улыбнулась ему без кокетства и побежала на красный свет напрямик через улицу, ловко увертываясь or несущихся машин.

Вскоре вернулась. Сытая, ублаготворенная, с еще жующим ртом.

— Ну, пирожки у Дашки! Объедение! Я пять штук без оглядки уничтожила. Ступайте в диетку, Аркадий Семенович, со спокойным сердцем, я присмотрю за вашей библиотекой, все будет в полном аккурате.

Он уходит. Она смотрит на его сутулую, узкую спину, и в ее глазах появляется бабья терпкая жалость. Перевела взгляд на сиротский его стол с книгами и вдруг, когда его уже не стало видно, так же звонко и радостно завопила на всю улицу:

— Книги, книги! Покупайте интересные книги, кто не читает, тот не растет культурно!

Сделала паузу, набрала воздуху в легкие — и снова:

— Покупайте книги, не жалейте денег на культурные витамины!

Насупленный дядька в шапке с ушами, подвязанными под подбородком, взял со стола потрепанную книжку, взглянул мельком на заглавие, спросил строго:

— «Князь Серебряный» Толстого. Это кто же такой будет, князь Серебряный?

Она ответила не моргнув глазом:

— Брат Анны Карениной.

Кто-то из прохожих остановился у стола, сказал с серьезной миной:

— Странно! У Толстого почему-то написано, что брата Анны Карениной звали Стивой Облонским.

Она не растерялась:

— То — родного, а этот двоюродный!

Дядька в ушанке сказал:

— Я тогда, пожалуй, возьму… двоюродного!

Другой прохожий спросил:

— Скажите, а Гончарова «Обрыв» — это о чем?

— «Обрыв»? О том, как оборвалась одна любовь. Берите, не пожалеете.

И тут же к старухе, перебирающей книжки на столе:

— Если любите поплакать над книжкой, берите вот эту, бабушка, — «Хижина дяди Тома». Про негров. Я когда читала, обревелась вся.

Еще и еще спрашивают про книги, про писателей, она несет в ответ немыслимый вздор, но никто не обижается и не сердится на нее за это. Книги начинают раскупать.

Когда он наконец вернулся к своему столу, она показала ему на груду серебряных монет и бумажных рублей и сказала, гордясь своей удачей:

— Вам бы, Аркадий Семенович, еще немного задержаться над своей размазней, я бы вам все ваши фолианты вместе со столом продала!

ЗАВЕЩАНИЕ

Мне рассказали в одном доме эту житейскую историю, она показалась мне достойной печатной гласности.

Историйка эта похожа на современную притчу.

В ней нет ничего придуманного. Все взято из чаши жизни.

Итак, жили-были Володя П. и Лиза М. — молодые люди, муж и жена.

Володя П. работал электриком при домоуправлении, а Лиза М. — продавцом в галантерейном магазине.

Жили они хорошо, безбедно, в однокомнатной квартире кооперативного дома, того самого, который Володя обслуживал как электрик.

Детей у них не было.

— Еще успеем стать предками, надо в свое удовольствие пожить! — так отвечала Лиза, когда с ней заводили разговоры на эту тему.

И Володя придерживался той же точки зрения, но высказывался более определенно:

— Сначала надо крепкую материальную базу под наш с Лизой брачный союз подвести, а потом уже практически браться за деторождение. Всему свое время.

Володины мать и отец жили в деревне, у Лизы родителей не было — они погибли в Ашхабаде, когда там случилось землетрясение. Лизу воспитали ее бабушка и дедушка. Когда Лиза вышла замуж за Володю, они были уже совсем старенькие, больные, и им пришлось поселиться в доме-интернате для престарелых. Там им дали хорошую комнату, а свою они сдали жилищному отделу.

Когда живешь только «в свое удовольствие», как Лиза, времени на все то, что в понятие «удовольствие» не входит, катастрофически не хватает. Вот у Лизы и не хватало времени поехать к деду и бабке в их интернат, расположенный за городом, привезти им гостинцев, посидеть со стариками часок-другой.

Только соберется — как нарочно, явится Володя и все поломает!

— Никаких дедушек и бабушек. Взяты билеты в кино. Итальянская комедия с Сонечкой Лорен! Шутишь!

— Володя, я так давно собираюсь к ним поехать. Давай завтра пойдем в кино. А билеты можно продать!

— Да ты что, смеешься!! Я за этими билетами в очереди, как огурец, киснул, чуть не подрался с одним лбом, он хотел без очереди, словчить, а ты — «можно продать». Поезжай завтра к старикам!

— Завтра я не могу!

— Открытку пошли. Можешь от меня передать им пламенный привет и воздушный поцелуй.

Кто устоит перед несравненной Софи Лорен?! Володя и Лиза шли вечером в кино, открытка не писалась ни завтра, ни послезавтра, — дни катились за днями, месяцы за месяцами, год за годом.