Я поворачиваю голову Тофа к зеркалу, приглаживаю волосы, сравниваю левую и правую стороны. Я снова сотворил шедевр. У него все еще вид херувимчика: курносый нос, спереди — длинная челка, хотя волосы уже темнеют, становятся жестче и начинают виться и чудить, как мои. Я не люблю смотреть на наше отражение вдвоем. Рядом с ним я кажусь чудовищем. Растительность на лице, которую я старательно взращиваю, получается идиотской, уродливой. Бакенбарды не дорастают до волос и растут такими редкими, что больше напоминают волосы не на лице, а на ногах. Хуже всего то, что эспаньолка, над которой я тружусь, позорно не удается: я не могу даже отрастить волосы по краям рта, и это придает мне вид подростка, четырнадцатилетнего. У меня морщины, я обрюзг, по углам рта складки, глаза слишком близко посажены, и они маленькие, раскосые, гаденькие. У меня огромный нос картофелиной. Рядом с его личиком двенадцатилетнего ребенка, у которого гладкая кожа, черты лица нежные и все пропорции соблюдены, мое лицо выглядит деформированным, будто со мной что-то сделали — вытянули кожу в разные стороны и ради смеха где-то растянули, а где-то ужали..
— Люди обидятся, когда узнают, — говорит он.
— Так и было задумано. Именно таких людей мы и хотим позлить. Если человек интересуется им больше, чем другими, если кто-то вообще станет переживать из-за смерти персоны, которую видел только по телевизору, такой человек заслужил, чтобы его обманули. И вообще, с какой стати кто-то должен обращать внимание? Почему недоумка, играющего в ситкомах, должны оплакивать миллионы, а других людей — нет. К обычному человеку, который прожил прекрасную и, может, даже в каком-то смысле героическую жизнь, на похороны придет всего человек двадцать-триддать, а… Это нечестно, так не должно быть, согласен?
— Хм. Если честно, я думаю, что это идиотизм.
— Мы тоже так считаем.
— Да нет, я хотел сказать, что идиотизм — то, что вы делаете. Вы хотите использовать Адама Рича, чтобы что-то доказать…
— Конечно.
— А доказать вам надо, что вы лучше него. Вы считаете его тупицей и посредственностью, а первой и основной причиной его глупости — то, что он знаменитость, а вы, парни, — нет. То, что после девяти вечера он тусуется с Брук Шилдз[155], что сто миллионов человек знают его имя, а еще сто миллионов смогут узнать его в лицо. А вас не знает никто.
— Ты снова выбиваешься из образа.
— По-моему, вы не в состоянии пережить, что этот недалекий человек по имени Адам Рич, который, как вам кажется, глупее вас в сто раз, который не учился в колледже, не придумывал подписей к школьным фотоальбомам, не заведовал школьной галереей, не прочел тех книг, что прочли вы, — что этот человек
— Это не агрессия.