Душераздирающее творение ошеломляющего гения

2. Теперь коснемся смежной темы. Смешное часто граничит с трагичным, но это еще не превращает смешное в ироническое. Многие утверждали, что ирония имеется в первой главе этой книги, которая на самом деле предельно серьезна и прозрачна. Ну неужели там есть хоть один смешной момент? Ни единого! Однако некоторых читателей запутывает использование литературных приемов и формальных нововведений, которые вызывают у этой разновидности читателей недовольство, подобное недовольству одного мудрого короля, некогда сказавшего одному придворному композитору, что в его музыке слишком много нот^[207]. И этому королю и недовольным читателям я хочу сказать следующее: согласен, может, нам и надо писать точь-в-точь как писали раньше, может, надо писать еще проще, яснее и незатейливее; может, мы не должны позволять себе никаких отступлений от композиции «копирайт-посвящение-эпиграф-фраза-фраза-абзац-глава-глава-развязка», но тогда мы получим удовольствие, сравнимое с тем, которое можем испытать, если нам в пупок будут заливать кипящую кислоту через титановую воронку, когда мы за обедом в центре Манхэттена июльским полднем будет кушать покрытое личинками толченое стекло. 3. Если же мы откажемся от той идеи, что любой забавный формальный прием — пользоваться которыми мы имеем право! — влечет за собой иронию, нам придется признать, что 5. В предисловиях нет иронии; 6. В ссылках нет иронии; 7. В схемах нет иронии; 8. В смешных заголовках нет иронии; 9. В пронумерованных пунктах нет иронии; 10. В примечаниях нет иронии^[208]; 11. В мелком шрифте нет иронии; 11а. В еще более мелком шрифте, которым автор пользуется, чтобы прояснить некоторые второстепенные моменты, темы и аспекты, тоже нет иронии, а используется он только потому, что автор считает, что такой шрифт несколько его извиняет (и тоже без всякой иронии!), к примеру: