Душеполезные поучения

Вы, бывши у нас в обители, удостоились вкусить дара благодатных ощущений. Сим вам показано, что есть благодать Божия, и дабы могли различать ложь от истины и блага мирские и блага духовные. Но она вам показана и сокрылась, ибо не можете понести ее, не искусившись во брани со страстьми и не стяжавши смирения. Хотя бы вы и постоянно здесь жили, то все не могли бы удержать ее; ибо и здесь есть борьба со страстьми; пока не смирится человек, то не может ни страстей победить, ни стяжать духовных дарований. Но и самое искание дарований не безопасно, подвержено самомнению, а, напротив, иногда лишение оных низводит нас в бездну смирения. В нашей воле состоит делать добро или сопротивное; а награда состоит в воле Божией (I 89,190—191).

Ваши утешительные чувства очень опасны, они могут вас обольстить и совсем ум помрачить. Хотя бы и точно были оные от благодати, не должно увлекаться ими; но, принимая в помощь смирение, считать себя того недостойною; благодать, иногда посещая нас, дает знать, какое в ней сокрывается богатство, и оставляет<скрывается>, но присно с нами пребывает; а нам, желая ее, надобно пещися о очищении себя от страстей, а при оных да не посмеем мечтать о стяжании ее. Я уже сказал вам, что враг десными борет нас и возвышает ум во мнении о себе; а по словам св. Иоанна Лествичника, кроме прочих пороков, одна гордость в состоянии погубить человека… (I, 72,150).

Знаю, чувства утешительные даруются претерпевшим за исполнение заповедей Божиих от людей, от плоти и от бесов и исправльшим сердце свое противлением страстям и достигшим любви. А на испачканной и на изорванной хартии сердца нашего благодать не написует своих законов и не сподобляет утешения. А когда и посетит благодать хотя малою искрою своего действия, то мы не можем сохранить оную в смирении, — а требуем огня, попаляющего страсть гордости и тщеславия, или предшествующим или последующим искушением, — да смиримся и познаем, как немощны наши силы (IV, 71,173).

Господь повелел нам идти путем креста, а не отрады

Вы пишете, что, приутотовляясь к причастию Святых Тайн Христовых, вы могли молиться с чувством, иногда и со слезами, с начала недели; но потом приезд родных и прочая рассеянность лишили вас сих чувств; и по приезде домой, в пятницу, вы не могли уже собрать оных умилительных чувств; и хотя при исповеди и были слезы, но потом к таинству Причащения приступали с каким-то охлаждением, несмотря на усилия возвратить чувства умиления и испросить слезы раскаяния и любви; и хотя вы получили спокойствие и терпение при раздражении, но нет еще той смиренной, совершенной преданности к Спасителю, той горячей любви, которые производили иногда слезы и радость сердечную. Это точные ваши слова; из оных замечаю, как вы высоко парите и мечтаете скоро достигнуть на такую высоту или верх добродетелей, в любовь Божию. Это похоже на то, как бы малого отрока начать учению грамоте, и он, затвердив азбуку, мечтал бы о себе, что достиг уже всей премудрости; или кто, записавшись в службу, вдруг хотел бы быть генералом… Ежели считать такие чувства, о коих вы пишете, горячею любовию Божиею, то можно обольститься сим и пострадать большой вред… так что трудно и исцелиться от такой прелести… Любовь Божия состоит в исполнении заповедей Божиих… сколько же мы далеки находимся от сего соблюдения заповедей Божиих, а следственно, и от любви Его, всяк, испытав себя, может видеть, ибо оные простираются даже и до любви врагов… то как же можно одно мимолетное чувство умиления или слез считать уже любовию Божиею? Ум тайно увлекается сим и стяжавает высокоумие и гордость и всего оного лишается, а смирения тут и не бывало. Бог показал вам, что есть благодать Его с нами, но и отнял, да не превозносимся; впрочем, не лишил совершенно, но сокрыл от нас, чтобы мы смиренно к Нему припадали. Ему угодно иногда попускать на нас протяженную тьму и мрак духовный, холодность и окаменение, чтобы мы считали себя последнейшими и худшими всех и не искали бы духовных утешений, считая себя оных недостойными; в этом-то состоит и совершенная, смиренная преданность Спасителю. Он шел скорбным путем и даже в молитве Своей к Отцу Своему Небесному произнес: прискорбна есть душа Моя до смерти (Мф. 26, 38), но предавался воле Его, и нам повелел идти путем креста, а не отрады. Вы, думая найти в утешительных чувствах любовь Божию, ищете не Бога, а себя, то есть своего утешения, а прискорбного пути уклоняетесь, считая себя будто погибшим, не имея духовных утешений; напротив, лишение оных нас смиряет, а не возвышает… При духовном утешении и мнимой любви Божией, пока еще не достигли мы смирения, тайно молимся фарисейски, не замечая сего, но мытарево чувство тут далече отстоит от нас… Я даже полагаю, что Господь смотрительно попустил вам в это время уклониться в рассеянность, чтобы вящим увлечением в чувства утешительные не вознеслись и не пострадали большего вреда (I, 121, 246—249, 250).