Душегубы

- Я ж сказал - вам выбирать. Если б я выбирал, то, конечно, согласился бы побегать. Если б вы мне и ту пушечку отдали, которую я у Чижа забрал, то еще посмотрел бы, как эти козлы меня б достали. Мне терять нечего, я уже не одного уделал.

- Да, я и забыл как-то... - с деланной рассеянностью произнес Фрол. - Мне, знаешь ли, скоро понадобятся такие люди, которым нечего терять. Кроме своих цепей, конечно. А что они приобретут в результате, помнишь?

- Кто?

- Ой, я и забыл, что у вас теперь "Коммунистический манифест" уже не проходят! Ладно, тогда попросту: хочешь работать у меня?

- На каких условиях, интересно?

- Без всяких, шпана. На условиях временного сохранения жизни и здоровья.

- Что делать надо будет?

- Что прикажут.

- А если прикажут кому-то задницу лизать или еще чего-нибудь по этой части - лучше стреляйте, на фиг.

- Стало быть, готов умереть, а чести не отдать?

- Так точно.

Фрол снял свои темные очки и уставился на Валерку.

- Допустим. Ну а если придет к тебе какой-нибудь господин и скажет: "Вот тебе пять тысяч долларов, только продай мне дядю Фрола со всеми потрохами". Что скажешь, только честно?

- Совсем честно? Не убьете сразу?

- Не убью.

- Не продам. Меня с долларами кинут обязательно. Я их в руках не держал ни разу.

- Спасибо. За откровенность спасибо. Ну а если, допустим, рублями дадут?

- Тоже не продам. Цены настоящей не знаю.

- А если узнаешь?

- Кто ж мне ее скажет?

Фрол улыбнулся.

- Интересно, а почему ты не состроил возмущенную рожу, не ударил себя в грудь и не сказал, что не продашь Ни под каким видом?

- Потому что это неправда. Если б я так сказал, вы б все равно не поверили. А цены вашей я действительно не знаю. В смысле не знаю, хороший вы человек или плохой. Хорошего человека я ни за какие деньги не продам, а плохого задаром отдам и копейки не попрошу.

- Ух ты какой! - подивился Фрол. - Мудёр! Значит, теперь ты желаешь меня судить. Покажусь я тебе приличным человеком - стало быть, живи спокойно, дядя Фрол, а не покажусь - подаришь первому встречному?

- Первому встречному дарить не стану. Если кто-то еще хуже вас попадется, то с ним мне не по дороге.

Фрол хмыкнул. Таких парнишек он еще не встречал. Что Ваня, что Валерка экземпляры еще те.

- Смелый ты мальчишка. Прямо комсомолец какой-то из сказки.

- Я в комсомол не успел, его уже закрыли, - объяснил Валерка, - но там, наверно, всякие ребята были.

- Ладно. Ты мне понравился. Уничтожать тебя не буду. Выбирай одно из двух. Или получишь гражданскую одежку с паспортом - могу даже пушку дать, которую ты просил (с ней тебя быстрее поймают), или останешься у меня для дальнейшего прохождения службы.

- А как Ванька? - спросил Валера.

- Тебе как, откровенно сказать? Не станешь плохим человеком считать?

- Нет, откровенно - не буду.

- Тогда скажу, что он сам рвется у меня остаться, а я сомневаюсь, стоит ли его брать. Велел ему еще подумать, пока я с тобой разговариваю.

- Если вы соврали, то я у вас не останусь.

- Это твое право. Ну что, позвать его сюда?

- Позовите.

- А если я правду сказал насчет Вани, ты останешься?

- Останусь.

- Привести Соловьева! - распорядился Фрол. На Ванино решение превратиться в бойца и выдавить из себя раба не повлиял ни плотный завтрак, ни полчаса на раздумье. Он вошел и, едва увидел в кабинете Валерку, просиял:

- Привет! Ты жив?

- А ты не знал? - подозрительно спросил Валерка.

- Догадывался, но спрашивать боялся.

- И Фрол тебе не говорил, что, мол, я уже давно согласен?

- Нет... - пробормотал Ваня. - Мы с ним про тебя не говорили. Сегодня.

- Ты согласен у него остаться? - Это Валерка спросил строгим тоном. Фрол в разговор не вмешивался.

- Конечно. Он меня брать не хочет, не доверяет. Хочет к отцу отправить, понимаешь? А это для меня - хуже смерти.

Валерка молча и пристально посмотрел на Ваню. То ли пытался разглядеть на морде следы от каких-либо быстро убеждающих аргументов, то ли старался разобраться, поехала у этого обормота крыша или нет. Впрочем, это вполне по-соловьевски: проситься добровольцем, когда других из-под палки загоняют, удрать из части, чтоб пробраться на войну в Чечню, отказываться от возвращения в родной дом, к богатым и обожающим сынка родителям... Еще раз позавидовал Валерка. Был бы у него такой, да просто любой отец, он, наверно, не стал бы от него отрекаться,

- А ты-то согласен? - спросил Ваня.

Русаков не сразу ответил. Минуту подумал, даже две. Конечно, он-то не дурак был, чтоб не понимать, какой выход в данный момент наилучший. Паспорт и гражданка не помогут. Бежать-то некуда. Дома-то фактически нет. Мать сидит, а у Валерки даже ключа нет от своей квартиры. К тому же там-то его наверняка сцапают менты. А если, как говорил Фрол, на него и впрямь обиделся какой-то крутой пахан, то он даже отсюда уехать не сумеет. Нет, за компанию, как известно, даже один гражданин известной национальности удавился. Все одно, терять-то нечего, как говорил другой гражданин все той же национальности, кроме своих цепей. А приобрести можно как-нибудь невзначай, весь мир (Валерка это изречение все-таки слышал).

- Согласен, - кивнул он.