Душегуб из Нью-Йорка

Пожалуй, не было ни одного человека, которого бы не мучила жажда, но вода, хранившаяся в раи (курдюках из бычьей кожи), хотя и утоляла жажду, но была горька и противна на вкус.

Ардашев, как и пятеро сопровождавших его казаков, ехал на муле. Правда, он предпочёл более удобное английское седло, а не казацкое, поскольку последнее уступало первому во время дальних переходов из-за постоянно согнутых в коленях ног, а британское седло позволяло использовать более свободную посадку. Но внешне отличить Клима Пантелеевича от казаков было трудно, поскольку все были одеты одинаково. На каждом – пробковый тропический шлем, кхуффиэ (платок из белой ткани; бедуины, спасаясь от солнца, обматывают им голову и лицо, оставляя лишь глаза), белая гимнастическая рубаха, холщовые брюки, парусиновые ботинки. От ночного холода, когда температура опускалась до 10 °R[40], спасала верблюжья куртка и казачья бурка. Казачья форма и мундир Ардашева были уложены в тюках, притороченных к дромадерам[41]. Русский отряд был вооружён кавалерийскими карабинами системы Бердана, финскими ножами, шашками и шестизарядными револьверами Смита-Вессона.

Время от времени губернский секретарь уезжал вперёд по пути следования каравана вместе со старшим урядником лейб-гвардии Казачьего Его Величества полка Василием Крыгиным, командированным в Египет ещё прошлой осенью. Иногда им везло, и удавалось подстрелить газель или антилопу, и тогда они обеспечивали себя мясом на несколько дней. Нубийцы, ведущие караван, довольствовались малым: варёными зёрнами дурры[42] и молитвами.

В тот вечер, когда караван остановился на отдых, Клим Пантелеевич опять отправился на охоту вместе с Крыгиным. Отойдя от бивуака вёрст на пять, старшему уряднику удалось подстрелить молодую газель. Повезло и Ардашеву – сумел добыть двух зайцев. Через несколько часов охотники зашагали в сторону лагеря. Они брели по уже высохшему руслу реки, разрезавшему плато на две части. В сильную жару вода прячется под землю, и напиться ею невозможно, но растения каким-то непостижимым образом достают влагу корнями. Русло заканчивалось в полуверсте от места привала, и в этом месте драгоману под ногами попались плети горькой тыквы. Дипломат нагнулся и принялся их осматривать.

– Что там, Ваше благородие?

– Колоквинт. Персы называют это растение «арбузом Абу Джахля». При передозировке действует на непривычного к ним человека как смертельный яд. Кстати, этот плод упоминается в Четвёртой книге Царств. Он горький. Мякоть вызывает червуху[43], рвоту и кишечные колики, приводит к адской боли. А вот семечки очень полезны, хотя тоже горькие, зато не опасные. Ими можно питаться довольно долго. Они богаты жирами и белками. С голоду не умрёшь. Нубийцы, берберы, абиссинцы, бедуины и воинственные сомали их едят с удовольствием.

– С одной стороны, отрава сатанинская, а с другой – хлеб насущный?

– Ты прав. Но, как говорится, что туземцу хорошо, то русскому смерть. Но эти пять тыкв кто-то сорвал совсем недавно. Плети в месте отрыва ещё не обветрились.

– И кому они понадобились?

– И главное – для чего? Пойдём-ка поскорее к нашим.

Когда охотники приблизились к лагерю, то каравана уже не было. Туземцы сбежали вместе с верблюдами.

Неожиданно показалась стая пятнистых гиен, и старший урядник, подстрелив одну, спугнул остальных. Подойдя к песчаному выдуву между барханами, откуда только что разбежалось зверьё, они увидели четыре русских трупа с объеденными лицами. У каждого казака было перерезано горло.

– Господи! Да как же это? – шагнув назад, одними губами прошептал Крыгин.

– Судя по всему, их отравили и только потом, когда началась рвота, безжалостно расправились, – горестно заключил Клим Пантелеевич.

– Гиены пришли позже.

– Да.

– Но чем отравили? Неужели с помощью этих маленьких арбузов? – удивлённо поднял брови казак.

– Вероятно. Но могли использовать и высушенный из их мякоти порошок. Но если его не хватало, то добавили сок.

– Но как яд попал в их желудки? – недоумевал Василий.

– Вероятно, влили сок в бурдюк с водой. Она в нём и так горчит из-за внутренней обработки кхутраном – дёгтем, который также делается из того же колоквинта, и потому вода в бурдюках отвратительная, но не столь опасная, как его сок.

Похоронив соотечественников, Ардашев и Крыгин удалились на версту от пути караванов, чтобы не попасться злобным племенам, рыскавшим в окрестностях в поисках слабо вооружённых путешественников.

Наконец они сделали привал, развели огонь из веток сухой мимозы, изжарили добычу, поели и согрелись у костра. Ночью раскалённый воздух будто застыл. Не шелохнётся ни куст, ни травинка, разве что пробежит зверь или ящерица заденет хвостом жухлую траву. На отдых времени не оставалось, надо было двигаться вперёд, пока жара спала.