Душа так просится к тебе

— Оттого, что эти бумаги мне нужны. Нужны для того, чтобы свалить не только Газданова, но нынешнего министра иностранных дел. Вернее, даже не его, он человек слабый и не представляющий никакой опасности, а того «серого кардинала», который правит сейчас империей и которому так преданно служит ваш… м-м… экс-жених. В принципе, удар направлялся не на него, Газданов — лишь переходное звено цепи… впрочем, для вас эти подробности вряд ли представляют интерес.

— Что будет с Сандро? — не дослушав, перебила Анна. — Отставка?

— Вероятно… Не делайте скорбного лица, моя дорогая, это так часто случается на высших ступеньках управления империей, что давно уже не является трагедией. Кстати, отставку он вполне может получить, если и дальше будет козырять связью с вами. Однако как вы бледны… Неужто князь имел у вас больший успех, нежели я предполагал?

— А моя судьба окажется, вероятно, еще печальнее?.. — Анна не сводила с Анциферова неподвижных глаз, словно смотря на что-то за его спиной. Голова внезапно стала легкой и ясной, ушла давящая тяжесть, пропал монотонный шум в ушах, и даже на мгновение захотелось рассмеяться. Испугавшись, что это преддверие истерики, Анна изо всех сил сжала кулаки, вонзив ногти в ладони, и от острой боли немного успокоилась.

— Когда пропажа документов обнаружится, Сандро сразу поймет, кто мог это сделать, не так ли?

— Боюсь, Аннет, что именно так, — не стал отпираться Анциферов. — Но вам, я убежден, ничего не грозит. Доказательств не имеется, да и князь не тот человек, чтобы подставлять женщину. К тому же вы сами понимаете, в каком идиотском положении он окажется. Мало того, что налицо пропажа ценнейших бумаг, так еще и очевидно, что за этим стоит дама, которую он полагал своей невестой…

— Довольно, ваше превосходительство!

— … Кроме того, он отлично понимает: за вами — я. А свалить меня ему не удастся ни при каких обстоятельствах.

— О, я уверена в этом, господин Анциферов, — подтвердила Анна, не сводя с него блестящих от слез глаз. — И, насколько я понимаю, теперь я получаю полную свободу? Ведь если наша с вами связь выходит на поверхность, стало быть, она теряет всякий смысл.

— Совершенно верно, девочка моя.

— И мы с вами в расчете?

— О да. Хотя я всегда говорил: вы ничего мне не должны.

— Последний вопрос, ваше превосходительство. — Анна почувствовала, что слезы все-таки выкатились из глаз, и поспешно отвернулась к окну. — Разумеется, вы можете не отвечать. Я вот уже какой год пытаюсь понять: к чему была эта ложь о вашей любви ко мне?

— Мои слова — чистая правда, Аннет.

Анна коротко рассмеялась сквозь слезы и спрятала лицо в ладони. Анциферов смотрел на нее в упор, но по его глазам, как всегда, ничего нельзя было прочитать.

Через несколько минут Анна встала. Тщательно вытерла глаза платком, вздохнула, протянула Анциферову мокрую от слез руку.

— Прощайте, ваше превосходительство.

— Прощайте, девочка моя.

Анна повернулась и, не оглядываясь, почти выбежала из кабинета. В приемной секретарь помог ей накинуть горжетку, протянул зонтик, и она вышла прямо под дождь.

Анна медленно брела через Кузнецкий мост, — безлюдный в такую погоду. Даже у модных магазинов не было видно экипажей, возле дверей не толпились нарядные женщины и щегольски одетые мужчины. Дождь стал мельче, по небу неслись клочковатые тучи, ветер трепал еще голые ветви лип и кленов, сырость забралась под горжетку Анны, и ее начало знобить. Она, машинально передернув плечами, ускорила шаг. Нужно было как можно быстрее попасть домой.

Слава богу, что все расчеты кончены, словно в полусне думала она, сворачивая на пустую, серую от ранних сумерек, покрытую лужами Петровку. Слава богу, что теперь от нее ничего уже не зависит, что ей больше не нужно никого спасать, что минули те времена, когда у нее на шее были малолетние сестры и разоренное имение, что и Соня, и Катя давно взрослые и сами, как могут, устраивают свои судьбы. Значит, она, Анна Грешнева, наконец свободна. И сейчас можно будет прийти домой, отпустить прислугу, написать несколько писем и достать из нижнего ящика комода пакетик с белым порошком, о котором она мечтала столько лет, с того самого дня, как ее, семнадцатилетнюю выпускницу Смольного института, лишил девичества старик опекун. Тогда Анна не решилась это сделать: удержала мысль о том, что сестры без нее погибнут. А теперь — она сама себе хозяйка, и в своей жизни, и в смерти. Вот и всё…

Впереди уже виден был знакомый поворот в Столешников, до него оставались лишь аптека, шляпная мастерская мадам Дюффо и большой ювелирный магазин, возле витрины которого графиня невольно остановилась: две недели назад они с Сандро приходили сюда, и Газданов, преодолев отчаянное сопротивление Анны, купил для нее изумрудное колье «в цвет глаз». Острая, отчаянная боль вдруг сжала сердце так, что молодая женщина покачнулась и прислонилась лбом к холодному, забрызганному дождем стеклу витрины.

— Мадам дурно? — осторожно спросил стоящий у дверей служащий.

— О нет, нет… Не беспокойтесь, — сквозь слезы улыбнулась Анна.