Душа перед Богом

Нет! Мне не верится, что мы воспоминанья
О жизни в гроб с собой не унесем;
Что смерть, прервав навек и радость, и страданья,
Нас усыпит забвенья тяжким сном.

Раскрывшись где-то там, ужель ослепнут очи
И уши навсегда утратят слух?
И память о былом во тьме загробной ночи
Не сохранит освобожденный дух?

Ужели Рафаэль, на том очнувшись свете,
Сикстинскую Мадонну позабыл?
Ужели там Шекспир не помнит о Гамлете
И Моцарт «Реквием» свой разлюбил?

Не может быть! Нет, всё, что свято и прекрасно,
Простившись с жизнью, мы переживем
И не забудем, нет! Но чисто, но бесстрастно
Возлюбим вновь, сливаясь с Божеством!

Быть может, это чисто человеческое соображение, чисто человеческое чаяние. Но мне кажется, что помимо созерцания Божества, в чем будет состоять главное содержание нашего блаженства, мы будем еще наслаждаться общением с дорогими нам и родными по духу людьми.

И сколько радостей будет в этом общении вследствие того, что все мы будем там совершенны!

Я верю, что в земном периоде своей жизни всякий из нас представляет большее или меньшее искажение того светлого типа, в который ему назначено развиться, в который большинство из нас не доразвивается здесь, на земле, и который расцветет в нас в полной силе лишь там, под непосредственным воздействием животворных лучей Солнца правды.

Во всех глубоких, искренних, серьезных привязанностях мы лучшею стороною нашего духовного существа любим всё то лучшее, что мы чувствуем, а иногда прозреваем в любимых нами людях. Да, именно, «прозреваем». Потому что очень часто то добро, которое заложено в душах людей и на которое они способны, не воплощается в них вследствие многих причин, и прежде всего по слабости их человеческого существа; и только чуткие и глубоко заглянувшие в их душу люди прозрели великие, невоплотившиеся в жизни, таящиеся в душе их сокровища, таящиеся часто под наслоениями внешнего легкомыслия, привычного греха и всяческих заблуждений.

И вот, земное кончено. Из пут порока, ошибок, бессильных порывов к добру, постоянных падений душа летит в область, где нет уже зла, нет соблазна, где одна истина, одно победоносное добро, одна безусловная красота. Там, на святой воле и в мире неизменной и ненарушимой благодати, эта стиснутая, изуродованная, искаженная землею с ее жестокостью и ложью душа как бы выпрямится, развернется, расцветет, явит все бесплотно лежавшее в ней добро и примет, наконец, тот лучезарно-прекрасный вид, который был ей назначен и которого столь немногие сумели, путем непрестанного и крепкого подвига, достичь на земле.

Поймите же, какая будет радость нам увидеть друг другу в такой красоте!

Ведь как тут тяжело нам, что сами мы не можем стоять всегда пред глазами любимых нами людей на той нравственной высоте, в том безусловном совершенстве, как бы нам хотелось! И как тяжело, что люди, которых по любви своей к ним мы желали бы видеть на высоте, представляют собою часто полную противоположность того, чего мы от них ждем и жаждем!

И вот там всё это сбудется. Спадут чуждые краски, налепленные землею и безобразившие дорогие нам души. Всё то благое, широкое, прекрасное, что мы чувствовали в себе, разовьется в формы дивной красоты…

И как непонятны и далеки покажутся нам там мелкие земные огорчения, недоразумения, ссоры и те тысячи чисто земных условных причин, которые разводят так часто сродных людей, созданных для единения.

Я верю, что всё прерванное, недопущенное, разделенное землею, дочувствуется в той жизни в самом духовном и лучшем смысле. Я верю, что Лаврецкие встретят там отнятых у них Лиз и поклонятся им в восторге души своей и свободно уже от всякой робости, тоски и вожделения, переживут с ними дивные дни верховного счастья.

Я верю, что те, кто горячо и беззаветно любил, влагая в эту любовь все силы души, но не были поняты, перенесли презрение и были оставлены без ответа, – я верю, что там их поймут и увидят великость любви их и, с сожалением о земной слепоте своей, воздадут им такою же безграничною верною любовью.

И увидят друг друга существа, которые встретились в этой жизни на мгновение, чтоб понять, как они близки друг к другу, и потом были отброшены друг от друга судьбою, до конца помня краткую встречу и грустя о неодолимой разлуке. Встретятся они и скажут всё, что не успели сказать и что всю жизнь затаили друг для друга в своей душе.