Душа Пандоры

— Я хочу этого не больше тебя, — выпалила Деми. Вздохнула. — Выходит, эринии — что-то вроде местных наемных убийц? Получают заказ от людей и исполняют его?

Ариадна задумалась на мгновение.

— Не совсем. Они не только убийцы, но и судьи. Скорей, я бы назвала эриний палачами. Чтобы там ни говорили, невиновных они не трогают. — Она тут же осеклась. — Ох, прости. Я не хотела сказать, что ты виновна…

— Абсолютно виновна, по мнению этих людей, — тихо ответила Деми.

— Разве только их? — ледяным тоном осведомился Никиас.

Пропустить его слова мимо ушей, не допустив их к уму и сердцу, было нелегко… но необходимо. Достаточно чувства вины, что терзало всякий раз, стоило только ей вспомнить свое истинное имя. Имя ее души.

Деми еще только предстояло научиться жить с осознанием, что ее ненавидит весь мир.

[1] Эринии — богини мести, рожденные Геей, впитавшей кровь оскопленного Урана. Преследуют преступника, насылая на него безумие.

Глава тринадцатая. Царство Аида

— Объясните еще раз, зачем спускаемся в царство Аида? — ежась, спросила Деми.

Замерев посреди Акрополя, они ждали Харона, который вместе с Кассандрой отлучился по какому-то срочному делу. Ариадна с улыбкой приветствовала знакомых Искр, Никиас по обыкновению был безучастен, а Деми уговаривала себя не поддаваться охватывающей ее нервозности.

Неотвратимо наступал вечер. Время забывать.

Из брошенных ей Кассандрой слов она поняла лишь одно: некая колдунья по просьбе пророчицы готовила сложный ритуал, и в царство мертвых они пришли за одним из его составляющих.

— Нам нужна река памяти, Мнемозина, и ее дух, который может открыть нам тайны твоей памяти.

— Мнемозина — это живое существо? — изумленно спросила Деми.

— Существо — хорошее слово, — рассмеялась Ариадна. — И все же она нечто большее. Если быть точнее, богиня, обладающая так называемой «памятью воды». В мире мертвых течет и другая река, река Лета. Все отправленные в царство Аида, чью нить своими ножницами перерезали мойры…

— Умершие, проще говоря. — Деми ценила тактичность Ариадны, но иногда для нее было неподходящее время.

Та улыбнулась своей мягкой улыбкой.

— Умершие, да. Едва оказавшись в царстве Аида, они должны выпить воды из реки Леты, чтобы навеки оставить прошлое позади. Когда их душа будет готова переродиться, они пьют из Леты снова — на этот раз, чтобы вернуться в мир живых, не храня память о пережитом… и увиденном в мире мертвых. Без Забвения — второго имени Леты — новой жизни для душ не было ни в одном из миров.

— Но ты ведь помнишь о своем родстве с Фоантом…

— Я говорила об обычных смертных, — замявшись, сказала Ариадна. Несмотря на всю ее колдовскую силу, на опыт и мудрость, что она накапливала не годами, не десятилетиями — веками, ей, казалось, неловко подчеркивать собственную исключительность, свое отличие от других. — Есть инкарнаты, отмеченные божественным прикосновением, чьи души проносят в себе дары в следующие жизни. Другое благословение богов — пронести сквозь века опыт, знания и память. После того, как был открыт пифос, а ты… Пандора исчезла, мой дар оказался слишком важен для богов. Тогда сам Зевс благословил меня, словно впечатал искры магии в мою душу. Дионис же наградил меня способностью хранить воспоминания о прошлых жизнях.

Деми задохнулась от мысли, что находилась рядом с девушкой, дважды благословленной богами. Девушкой, которую любил бог. Наверняка их чувства остались в далеком, далеком прошлом, да и представить Диониса однолюбом сложно, скорее — ветреным и смешливым, каким в ее сознании сохранился их общий сын Фоант.

Обиду на бога в Ариадне Деми, впрочем, тоже не чувствовала — об обратном говорила и блуждающая теплая улыбка на ее губах. Умела ли Ариадна вообще таить на кого-то обиду?

А ведь и у Пандоры было свое, особенное прошлое. Если мифы не врали, она была возлюбленной самого титана. Как же его звали?

— А что с моей семьей? — волнуясь, спросила она.

Странной казалась сама мысль о том, что в Древней Греции, которую тогда еще не успели окрестить Алой Элладой, у нее была семья.

— Забудь ее. Они о тебе забыли.

Голос Никиаса распорол пространство, словно острое стальное лезвие. Деми вздрогнула, только сейчас вспомнив, что все это время он стоял позади. Наверное, в каком-то смысле ее память оберегала свою хозяйку — она чувствовала кожей нежелание Никиаса находиться здесь.

Рядом с ней.

— Не слушай его. — Ариадна бросила на Никиаса взгляд, полный упрека. — Не знаю, что стало с Эпиметеем, и сохранил ли он память о прошлом… И мне жаль, что современные греки едва ли помнят о вашей дочери Пирре. А ведь именно она вместе со своим мужем Девкалионом стояла у истоков появления нового человечества.

В висках Деми запульсировала кровь. Ее дочь…