Душа Императора

Хелен пыталась успокоить нас тем, что мимо Ахельцеса никакое творение мысли человеческой незаметно не прокрадется. Я вспомнил старика у бань, и Хелен лишь коротко кивнула мне, не произнеся ни слова. Значит, они идут к морю, чтобы найти его. Других причин я найти не мог.

— Что он сделал? — Не сдержался все же я и повернулся к женщине.

— Убил Императора и украл его душу. — Неожиданно ответила она и я решил больше ничего не спрашивать… С меня и этого пока хватит.

— Хелен! — Макс окликнул ее уже после обеденной стоянки, когда солнце клонилось к закату. Хелен резко обернулась и прислонила палец к губам. Потрогала себя за оба уха и покрутила рукой над головой. Я начал озираться. На полном серьезе я ожидал увидеть в воздухе летающие уши. Грань между реальностью и фантазией была настолько призрачна, что поверить я мог во что угодно. Убедившись, что Хелен сообщила о возможности подслушать в переносном смысле, я вздохнул. Псионики, маги, видоки… Почему бы не быть тут еще и слухарям?

— Это караванный путь контрабандистов. Без псионика тут тяжело пройти незамеченным. — Разоткровенничалась она, спрыгивая с верблюда в месте ночной стоянки.

— Как кто-то может подслушивать среди пустыни? — Марго спрыгнула из седла, не дождавшись, пока я подам руку.

— Это не середина пустыни. Это караванный путь контрабандистов. Он прослушивается то там, то сям. Есть пути, на которых прослушивается и просматривается, а так же сверяется увиденное с сущностью каждые несколько миль.

На этом пути все проще, просто слушают.

— Сверяется увиденное с сущностью? — Артур озабоченно почесал щетину. — Ты меня пугаешь, Хелен. И часто оно не совпадает?

Влад засмеялся, представив что-то свое. Хелен легонько улыбнулась Артуру и предпочла промолчать.

— Тим…

— Отвали, Кать.

Я обернулся на них и помотал головой. Как дети, ей богу. Хотя, я не лучше зачастую… Хелен с купцом стянули шатер, проводник откопал дрова и занялся костром. В третий вечер в пустыне уже все знали что делать. Через полчаса, когда солнце практически ушло за горизонт, мы сидели на привычных циновках вокруг костра и ждали ужин. В нескольких метрах жевали и пофыркивали верблюды, по окружности светился блеклым светом зыбучий эньц.

— Хелен, какие у вас тут средства передвижения есть? — Максим лежал на животе, закинув ноги на мешок. Четвертый день наши поясницы жили своими жизнями. Хелен повернулась к бывшему инструктору, и он изумленно присвистнул. — А повтори для всех, пожалуйста.

Хелен закрыла глаза, собираясь с мыслями и мы увидели потрясающей полноты ответ: корабли и дирижабли были единственными механическими средствами передвижения, верблюды, мулы, лошади — самое привычное и понятное. Дальше было сложнее: ездовые птицы заставили задержать дыхание. Удлиненные розовые колбы не сильно поразили воображение, пока не возник вопрос за счет чего они передвигаются. Я по детски наивно ожидал увидеть ковер-самолет, но это оказалось примитивнейшим желанием. Летать, я понял, может все… Правда не везде. На этой земле где-то в воздух подняться было невозможно даже птицам. А где-то летали и острова.

Последним, что я смог понять и запомнить, были круглые платформы с метр в диаетре — порталы, перемещавшие из одной точки в другую.

— Это что, все ваша магия? — Удивился Артур.

— Не всегда. — Голос Хелен был грустен. — Где-то результаты войн и… экологических катастроф. — Подобрала она слово из нашего словаря. — Магия эта сила, доступная практически каждому. Разница между вами и нами: вы нашли другой способ убивать свой мир.

Продолжать эту тему никто не решился, хотя вопросы крутились на языке каждого — это было заметно.

— Спой, что ли… — Предложил Макс Кате.

— На голодный желудок я могу только повыть. — Ответила она скупо, вызывая улыбки.

— Ауууув!!! — Завыл Влад на сестру и Марго засмеялась. Катя толкнула брата в плечо, улыбнулась и запела:

Every night in my dreams

I see you, I feel you,

That is how I know you go on — Десять лет прошло, а оно все еще бьется…

— Влад!

— Молчу, молчу…

На втором куплете к Кате присоединилась Марго, а на припеве и Влад. С удивлением мы обнаружили, что и он не обделен голосом.

К концу песни я заметил, что Хелен плачет. Когда она всхлипнула, все замолкли.

— Я ни хрена не поняла, но она такая жалобная… — Оправдалась Хелен, и мы все захохотали. Наш язык слишком заразителен… — Давайте есть.

Еще сутки прошли спокойно. Марго была погружена в себя. Иногда я чувствовал на себе ее взгляд, но на ласки она не поддавалась. Что это было: страх, обида или еще какие заморочки моей загадочной худышки, я понять не мог и не собирался понимать, предпочитая дать ей время разобраться в себе самой. Тимур же, просто, дулся. Хотя это было уже скорее для виду, чем всерьез: слишком часто его взгляд останавливался на девушке, и слишком нежными были его случайные прикосновения. Я признался себе, что завидую им. Такое простое, понятное и теплое чувство жило между ними, что пробивало на слезу.

К нашей последней стоянке я окончательно был выбит из колеи поведением Марго.