Душа и навыки

1240 — Невская битва.

1242 — Ледовое побоище.

1973 — год моего рождения.

1972 — год рождения моей первой жены…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, о том, как Колокольный Царь Кострому взял

«Здравствуй, миленькая моя кто-то! Драгоценность моя святая. Как одиноко мне без тебя, знала бы ты, моя девочка! Как я здесь? Да так. Успею ещё рассказать. А как вот ты там? Ты ли это еще, какую я помню, какую хотел, в которой так громко звонил? Помнишь ли ты еще, как я звонил? Любишь ли ты ещё тот таинственный резонанс хотя бы, когда вспоминаешь о нем? Четко ли ты его себе представляешь, когда вспоминаешь о нем? Как это у тебя происходит? Испытываешь ли ты его заново, или только помнишь, что было как-то так-то и так-то? То есть, только ли видишь ты файл в каталоге или все-таки ещё память твоя позволяет тебе его открывать? Как там твое окно? Плотно ли закрыто оно? Не дует ли тебе в форточку? Если дует, то что это: ветер ли, или чувствуешь мою дальнюю боль? Я не хочу, чтобы ты её чувствовала. Но одновременно желаю этого страстно. Любимая моя! Драгоценная моя кто-то!..

Мы приехали в Старосорочинск (это городок такой, поселок даже скорей, под Костромой) четыре недели назад. Мы ехали по узкоколейке восемь часов, потому что она ржавая и быстро передвигаться нельзя. А проехать-то надо было всего каких-то сорок пять километров отвоеванной в прошлом месяце территории. Конечно, было пасмурно, хмуро и скучно. Шел дождь. Конечно, такое все было, знаешь, хэмингуэвское. Только тебя со мной не было. Но я тебе верен, к твоему сожалению. Да и санитарок в нашем батальоне не держат. Раненых добивает дежурный. Второй дежурный их сжигает, как Кострому, а третий — по ветру пепел.

Знаешь, маленькая, у нас тут постепенно заводится свой фольклор. То есть мы разработали тут некое поверье, будто пепел, развеянных добитых, ветер всегда приносит к домам их супружниц. Поэтому, молю тебя, закрывай, пожалуйста, форточки! Когда я погибну, если погибну, я не хочу, чтобы ты узнала об этом от ветра. Я тебе сам скажу, когда придет время. Приду с войны и скажу: «Прости, любимая, не дожил я до победы…» Но это я так, хуйню мелю от временного затишья. Скорее всего, выживу я, если не подгадит в последний момент Погорельский.