Душа и краски

Сама же она несла в руках четыре полотна, в каждой руке по две, так чтобы соприкасались только задние стороны. Мне же досталось самое крупное произведение из всех, на нем была изображена река в пасмурную погоду. Серые тучи, листва, которую треплет ветер, рябь на поверхности воды и капли дождя, пронизывающие всю картину.

Мы вошли обратно в дом, сняли обувь и отправились с этим грузом в гостиную. Лила разложила картины, которые несла, на столе, а потом взяла у меня сверток, который был положен на подоконник, а полотна разместились на столе. Теперь мне удалось рассмотреть то, что мне так хотелось увидеть вчера. Рыжий кот на заборе, рыбаки на берегу, яблоки на траве и бабочка, приземлившаяся на книгу.

Мазки и палитра заставили мое сердце биться быстрее, а о том, что я не видела еще эти образы в жизни, я не могла волноваться. Я просто смотрела на сонные зеленые глаза, на трех мужчин с удочками, на плоды, которые ни разу не пробовала, и на крылья, которые украшал их природный узор. Смотрела на насекомое, которое замерло на плоскости холста, не замечая, как снаружи у только начинающих цвести растений кружатся две такие же желтые бабочки.

– Кота и яблоки рисовала я, остальные – моя бабушка. Они висели на выставке на прошлой неделе, теперь там другие наши работы, – произнесла Лила.

– Лунная? Я видела, – сказала я, вспомнив галерею.

– Да, – сказала она и задумалась.

Кажется, она забыла о нашей первой встрече, о том монологе про луну. Мы молча стояли у стола и смотрели на картины, а потом пошли завтракать. На этот раз мы ели овсяную кашу, которую ранее я уже пробовала. Лила много говорила про выставку, про своих друзей и свою бабушку, с которой у них было много общего. Особенно это касалось рисования и другого творчества, как оказалось, они обе начали рисовать, когда умер дедушка. Лиле тогда было всего пять.

Дед ее был военным, рано вышел на пенсию и приобрел участок, на котором был построен дом, в который я попала. Характер у него был тяжелым и конфликтным, его могла взбесить любая мелочь. Но это компенсировалось уважением к бабушке, подарками и походами в театр. Беседка и теплица были построены им, в доме ремонтом занимался тоже он. Шкаф в спальне бабушки собирал он сам с нуля.

Лила все говорила и говорила, а я слушала, поглощая новую информацию. Человеческая жизнь оказалась интересной, меня цепляло что-то в этих рассказах, меня цепляли ее эмоции, с которыми она мне все это описывала. Ее голос был приятен моим ушам, он был таким четким и мягким. Только мне нечего было рассказать о себе, я начала это понимать, когда узнала, что на портрете, который висел рядом, она в восьмилетнем возрасте.

Мое же прошлое могло напугать любого, я этого не понимала, но и не собиралась ничего о себе говорить. Я осознавала, что отличаюсь, но мне хотелось быть похожей на людей. До меня дошло, что я не совсем являюсь частью этого мира. У меня не было детства, не было воспоминаний, родителей, друзей. Я появилась на этот свет уже такой, организмом, похожим или даже идентичным с человеческим.

Я продолжала слушать Лилу, мне хотелось что-то сказать в ответ, но я молчала, даже не задавала вопросов, продолжая поглощать содержимое своей тарелки. А потом мы пили кофе с печеньем, но уже в гостиной у телевизора, разместились на диване и смотрели старый сериал про полицейскую собаку.

Телевизор вызвал у меня бурю эмоций, которые почти не отразились на моем лице. Герои, диалоги, действия. Мне хотелось понять, как устроен этот ящик, особенно, когда Лила щелкала по каналам. Особенно, когда менялись герои и сцены, реклама меня не раздражала, а Лила во время нее бегала на кухню отнести опустевшие чашки, ну и за одно прихватила еще немного печенья.

– Может быть, расскажешь о себе? – спросила она меня, когда после сериала по экрану побежали титры.

– Ну, я приехала из другого города, еще не успела ни найти жилье, ни с кем толком подружиться, – ответила я, пересказав факты о преступнике, которые узнала из сериала.

Лила мне поверила, разрешила мне еще немного побыть в ее доме. Я была для нее загадкой, которую она не спешила разгадывать, угрозы она во мне не видела. Ей также просто не хотелось оставаться в этих стенах совсем одной, нужна была компания. Даже компания такого существа как я. Правда, слушать у меня получалось хорошо, а говорила Лила много, даже, когда у нее что-то было во рту.

Вдруг зазвонил телефон, и она поспешила взять трубку.

– Ало. Привет….Все хорошо…..А у тебя? – говорила она с кем-то.

Это звонила ее бабушка, чтобы узнать, как обстоят дела в теплице. После этого короткого разговора мы снова вышли на улицу, Лила должна была что-то полить. Она набрала воду из шланга и с желтой лейкой отправилась к сооружению, за чьими стенами росли овощи.