Душа города

Разыскивая ее, тайзский колдун весь оцарапался и выбился из сил. Самка была прекраснейшей из когда-либо живших на земле мангуст: крупная, быстрая, упорная и чрезвычайно умная. Она сумела избежать всех ловушек, которые плел для нее в Санктуарии маг, так что от отчаяния он решил перенестись в лес и преследовать ее лично — в облике мангусты. На взгляд ее собратьев, самка тоже была наиболее привлекательным созданием в лесу. Инстинкты мангусты едва не принудили Рэндала нарушить обет непорочности, и, если ему в ближайшее время не удастся завлечь ее в сферу действия заклинания, инстинкты могут победить и он совершит грех.

Забыть о Санктуарии и обо всем, что с ним связано, было вовсе не самой ужасной вещью в мире, особенно сейчас, когда хвост самочки маячил прямо перед носом мага, уже успевшего глубоко вжиться в сущность мангусты. Роксана исчезла из поля зрения, Ишад совершала неразумные поступки и буквально сочилась силой, Дети Бури были парализованы расползающимся по их жилам ядом, которого не знали даже поклоняющиеся змеям бейсибцы. И кроме того, Верховный жрец мертвого бога сам оказался нисийским колдуном. У Рэндала был и еще один предмет волнений, настолько значительный, что воспоминание о нем заставило его позабыть о вспышке похоти и повлекло его, а следом и самку к бледно-синему светящемуся каменному кругу. Никодемус, член Священного Союза, которого Рэндал почти боготворил, оказался в ловушке растекшихся по Санктуарию сил зла, так что любая помощь ему стоила риска со стороны Рэндала.

Он поймал ее, когда мангусты добрались до магического круга. Звери покатились по траве, пересекли круг и сквозь пустоту перенеслись в альков дворца, где тело Рэндала висело над Сферой Могущества Нисибиси. Возвращение в человеческую оболочку было тем более неприятным, что зубы мангусты впились ему в шею, а в грудь уперся символ могущества жителей Стены Чародеев. Из мира живых Рэндал скользнул обратно в мир пустоты и едва не потерял себя, если бы вдруг на него не пала тяжелая сеть… — Молин, клетку… Быстрее, черт побери, пока она не прогрызла мне шею!

— Сейчас. — Верховный жрец Вашанки вытянул руки с проволочной клеткой в тот момент, когда волшебник с мангустой на шее опрокинул стол.

Держать пустую клетку в руках совсем не одно и то же, что держать ее с дикой мангустой внутри. Прежде чем заключить пленницу в клетку, маг и жрец оказались изрядно поцарапаны и покусаны зверьком.

— Ты должен был держать клетку наготове.

— А ты должен был вернуться до захода солнца — еще вчера, хочу заметить.

— Ты мой ученик. А ученики, словно дети: они не принимают решений, они поступают так, как им велят. И если я велел тебе держать клетку наготове, клетка должна быть наготове, независимо от того, когда я вернусь, — брюзжат маг, осторожно исследуя раны на шее.

Мужчины смотрели друг на друга до тех пор, пока Рэндал не отвел взгляд. Молин Факельщик слишком привык к власти, чтобы быть учеником кого бы то ни было

— Я подумал, что стоило уберечь Сферу, иначе вы с мангустой сбили бы ее, — объяснил он, кивком указывая на стол, где неподражаемая глиняная Сфера покоилась за наполовину опустошенным бокалом вина.

Рэндал прижался к стене.

— Ты коснулся действующей Сферы Могущества, — покачал головой маг. Он, владеющий Сферой, и то до сих пор не решался коснуться ее, а Верховный жрец взял и запросто поднял ее. — Ты мог погибнуть, если не хуже, — добавил Рэндал после раздумий. Чародей пальцами проделал пассы, от которых шар сначала засветился, а потом исчез, оказавшись в промежуточной реальности, которая на жаргоне магов называлась «кабинетом».

— Я сделал то, что должен был совершить, — заметив Молин после того, как шар исчез. — Ты уверил меня, что уничтожение Сферы вызовет возмущение планов существования. Но я думаю, что по существу своему Сфера просто кусок плохо обработанной гончарной глины. Может, конечно, и необходима магия, чтобы ее уничтожить, но возможно, что простое падение с высоты окажется не менее эффективным. Я не рискнул провести подобный эксперимент и потому просто передвинул шар.

Неужто жречество, размышлял Рэндал, глядя Молину в глаза, обучает своих приспешников лучше, нежели маги — своих адептов. Правда, нельзя было сказать, что Молин Факельщик был наитипичнейшим представителем жрецов Вашанки; Рэндал встречался с Брахисом, который стоял выше Молина в иерархии, и тот не произвел на него ровно никакого впечатления. Да, конечно, Ашкелон во всем своем великолепии мог вдохнуть жизнь в самые простые фразы, делая каждое слово угрозой, обещанием или правдой, но Ашкелон практически перестал быть смертным. А уж Темпус, который по своей прихоти устанавливал правила для наемников, магов и жрецов, таил в своем голосе и жестах еще больше первородной силы.

Уяснив это, осторожный маг сменил направление разговора.

— Факельщик, когда-нибудь ты допустишь ошибку, — заметил он без особой уверенности в голосе.

— Я уже успел их наделать великое множество. Когда-нибудь, наверное, я сделаю ошибку, которая будет стоить мне жизни, но пока, слава богу, я жив.