Душа

Я подняла голову и посмотрела на небо. Оно и в правду было сплошь усыпано свинцовыми тучами.

– Главное, чтобы не было ливня, – зачем-то сказала я и застыла на пороге. – Если внутри также хорошо, как снаружи, то у них щедрый спонсор.

– Может быть. Мне без разницы. – Лицо моего спутника исказилось: он нажал на ручку двери.

Внутри оказалось хуже, чем снаружи, но ненамного. Косметический ремонт, похоже, сделали недавно. С выкрашенных в приятный зелёный цвет стен штукатурка не падала. Мебель тоже стояла добротная, только старая и сильно изрисованная цветными карандашами и фломастерами.

– Нам бы заведующую, – заискивающим тоном начал «Демидыч», обращаясь не то к охраннице, не то к старшему администратору, которая сидела за стойкой, нацепив на нос очки с крупными линзами, и пялилась в газету с объявлениями о работе.

– Что Вы хотите? – сухо спросила она.

– У меня личное. Мне надо узнать про одного мальчика, который жил здесь.

Лицо женщины вытянулось. Она внимательно оглядела «Демидыча», сморщила нос и с большой неохотой встала со стула, направившись в глубь коридора. Минут через семь навстречу к нам вышла другая женщина, ещё более суровая, чем первая. Худая, высокая и вся какая-то угловатая, в длинном сером платье и с волосами, собранными на затылке. На бейдже над левой грудью я успела прочитать имя ‒ Атлякова Галина Ивановна.

– Что Вы хотите? – ледяным тоном поинтересовалась она.

«Демидыч» сглотнул. Я нутром почувствовала, что он уже начал бояться эту женщину.

– Поговорить, – подсказала я, видя, что заведующая теряет терпение.

– Поговорить, – слегка заикаясь, повторил он. – О ребёнке.

– Хотите усыновить?

– Спросить…

Администратор-охранница села на прежнее место. Заведующая усмехнулась и секунду спустя проговорила почти ласково:

– Хорошо, давайте обсудим это в моём кабинете.

А затем направилась вперёд, громко цокая каблуками. «Демидыч» бежал за ней хвостиком, я тем временем выглядывала детей, но они, по-видимому, сидели по комнатам. Два года назад мне посчастливилось съездить в наш местный Дом малютки в качестве волонтёра. Там нам показали всего одну группу – ясельную. Восемь человек детей от месяца до года лежали в одной комнате в кроватках, а под самым потолком висел огромный разноцветный мяч. Всякий, кто заходил в ясельную, крутил этот мяч за нитку, тот вертелся, а дети улыбались, кто-то даже хлопал в ладоши. Жуткое зрелище. «Детей слишком много, – объяснила мне тогда одна из воспитательниц, – рук не хватает. Спасибо неравнодушным людям. А так малышей только разноцветный мяч и развлекает». Интересно тут такое тоже подвешивают?..

– Присаживайтесь, – сказала заведующая, когда мы вошли в кабинет, – и говорите. У меня мало времени.

– В вашем приюте жил мальчик. Он отказник. Попал к вам лет…

– Шестнадцать назад, ‒ подсказала я, оглядывая кабинет. Он был совершенно простым, без излишеств, но светлым и с большими, чистыми окнами.

– Шестнадцать назад, – повторил «Демидыч». – А через четыре или пять лет его отправили в областной детский дом, потому что в здешнем не было мест. Мальчика назвали Савва Нестеров.

На секунду глаза заведующей расширились. Она даже плечом дёрнула, но поспешила скрыть это, тут же переведя взгляд на потолок.

– Не припомню такого, – ответила она, делая вид, что разглядывает люстру, – я работаю здесь чуть больше десяти лет.

– Может, что-то сохранилось в архивах? – предложил «Демидыч».

– Вряд ли у нас что-то осталось. Все дела должны были уехать вместе с ним в областной приют.

– Вы могли бы поспрашивать у тех, кто работал до Вас. Возможно, кто-то его помнит.

– Вы родственник?

– Я? – «Демидыч» замялся. ‒ Нет, но мне очень нужно хоть что-нибудь выяснить про его родителей.

– Вы же сказали: он отказник.

– Да, но… Ведь заявление об отказе его мать писала. К тому же по закону она должна была выплачивать на его обеспеченье что-то вроде алиментов.

– Я ничем не могу Вам помочь. – Заведующая сложила ладони домиком и прижала их к носу. Мне в глаза тут же бросился яркий фиолетовый маникюр, совершенно не вяжущийся с её длинным серым платьем.

«Демидыч» покачал головой и на несколько секунд прикрыл глаза как от сильной боли. Щёки его покраснели, на лбу опять выступили капли пота.

– Спроси про роддом, – с горечью в голосе произнесла я.

Покашляв, он прочистил горло и немигающим взглядом посмотрел на заведующую.

– Вы можете хотя бы сказать номер роддома?

– Роддом в городе один, – вздохнула она, – но там Вам вряд ли помогут. Врачебная этика, да и слишком много времени прошло.

– Пойдём, – сказала я «Демидычу» и подошла к дверям. Я не верила этой женщине ни на грамм. Она определённо что-то знала, но пыталась скрыть это всеми силами. И, похоже, не только из-за профессиональной этики. Здесь было замешено что-то ещё. Может, от Саввы отказалась её родственница или близкая подруга…

– Послушайте, – начал «Демидыч» почти скулящим тоном, – мне очень нужна помощь, и если Вы что-то…

Резко открывшаяся дверь не дала ему закончить. На пороге возникла девушка лет двадцати трёх, ухоженная, улыбчивая, с толстой светло-русой косой через плечо.