Дурсли

Всё время операции Вернон находился в клинике. Он метался по комнате, в которую его привели две заботливые сиделки, рвал на себе волосы и пил валерьянку стаканами. Валерьянкой его снабжала Мардж - через посыльного, потому что в клинику её с собачками не пускали. Каждая клеточка его мозга разрывалась от плохих предчувствий, а перед глазами вставали самые страшные картины. Когда, наконец, в палату вошёл доктор и сказал, что мать и ребёнок чувствуют себя нормально, Вернон впервые в жизни заплакал. Ещё врач сообщил, что операция оказалась сложной, и пришлось пойти на крайние меры, чтобы спасти пациентку. К сожалению, Петунья больше не сможет иметь детей. Дурсль так мечтал иметь двоих ребятишек! Даже устроил в доме две детские спальни рядышком, чтобы было всё как у них с Мардж... Всё же, он рассудил, что, поскольку с младенцем и Петти всё в порядке, не стоит гневить небеса жалобами. И тут в палату принесли малыша - его Дадли! Он был такой ладный, упитанный, розовый, так деловито посапывал во сне! Просто настоящий Генрих Восьмой! Сиделкам так и не удалось выставить Вернона из комнаты; он всё сидел над сыном, уже не смахивая со щёк слёз радости, пока не привезли Петунью. Тогда он обнял, поздравил и успокоил жену и помчался покупать цветы.

Весь следующий год семья Дурслей купалась в своём счастье. Хоть Дадли и оказался настоящим маленьким крепеньким террористом, всё в нём только умиляло родителей. Мардж тоже очень привязалась к племяннику. Первый месяц ей пришлось самой с ним нянчиться, ведь Петунья почти не вставала с постели. Но Мардж утверждала, что это гораздо легче, чем воспитать дюжину собак. Собачки, кстати, всё время сновали под ногами. Каждый раз, спотыкаясь об очередного породистого толстяка, Вернон ругался под нос и с нежностью думал, как хорошо, что его Дадлик с ранних дней учится любви к животным. «Магические недоразумения» были забыты, казалось бы, навсегда.

Но великие потрясения ещё ждали семью Вернона. И обрушились они на невинные головы в День всех святых.

Глава вторая.

Весь день ему мерещились всякие странности. С утра, отправляясь в офис, он встретил у своей машины кошку в очках. Можно было поклясться, что это были именно очки, и когда при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это просто окрас такой, Дурсль очень громко фыркнул в раздражении на самого себя. Впрочем, кошка тоже фыркнула; не менее раздражённо. Это мелкое событие выбило Вернона из колеи. Он стал обращать внимание на нелепо одетых людей на улице (будто такого добра мало в Лондоне!). Когда же ему показалось, что ненормальные модники обсуждают между собой Гарри Поттера, Вернон понял - у него начались слуховые галлюцинации, и надо бы срочно ехать домой, подлечить нервы. Однако вечером, жалуясь жене на нервное расстройство, он почему-то не решился поведать о своих приключениях.

Скорее всего - зря. Петунья была совершенно не готова к тому, что произошло на следующий день.

Утром, встав, как обычно, в шесть часов, она отправилась выставлять пустые молочные бутылки за дверь. Вскоре вся округа вздрогнула от её пронзительного вскрика. На пороге, запутавшись в вязаных одеялах, лежал маленький мальчик. Нет, ребёнок не был таким уж страшным, но она ведь чуть не раздавила его! Рядом с одеялами валялся пергаментный конверт. Опомнившись, женщина опустилась на колени перед драматической находкой. Она как-то сразу поняла, что случилось и что это за ребёнок. Мальчик не плакал, он молча и напряжённо, почти дико, смотрел на Петунью из-под тёмной чёлки. Женщина мяла в руках конверт, не решаясь прочесть его содержимое. По щекам её катились невольные слёзы. В это мгновение она видела перед мысленным взором мать, кричащую: «Не пущу!», и Лили, беспечную, самоуверенную - слишком самоуверенную - гордо бросающую: «Я никогда не умру! Я в состоянии себя защитить. И вам всё равно меня не удержать!»…

Вернона разбудил детский плач. Дадли уже пять минут рыдал над тем, что ему не только пришлось проснуться в одиночестве, но он ещё и не получил своё банановое пюре. Попытавшись успокоить разбушевавшееся дитя и поняв, наконец, что это нереально, Дурсль отправился на поиски жены. Картина, представшая перед ним, когда он спустился в прихожую, его потрясла. В раскрытых дверях, на пороге, прямо на полу сидела Петунья, молча раскачивая на руках маленького темноволосого ребёнка.

- Что… что?.. - выдавил из себя Вернон.

- Это Гарри, - тихо проговорила женщина.

- Откуда ты?.. - Дурсль изменился в лице.

- В наше время люди не подбрасывают детей на порог соседям, - всё также тихо, но отчётливо произнесла Петунья и протянула мужу всё ещё нераспечатанный конверт.

Дрожащими руками Вернон наконец-то разделался с крепким пергаментом (сломать печать ему не пришло в голову), вынул письмо и вполголоса прочёл: