Дурная

– И чего тогда ты тут делаешь? – насмешливо приподнял я бровь. Нет, конечно, я знал что слава обо мне бежит быстрее скорости света. Но не предполагал, что настолько черная. Да, я невоздержанный, грубый и нетерпимый к идиотизму баб, с которыми мне приходится иметь дело. Но чтоб вот так…

– С тобой постоянно как на вулкане. Взрывы, понимаешь? Замуж за тебя я бы вышла, слишком уж ты лакомый кусочек… Был. Пока не стал строить из себя папулю.

– Пошла вон, – решил не разочаровывать я, уверенную в моем демоническом происхождении, наглую бабу. – И ключи…

Договорить не успел, тяжелая связка с силой врезалась в мою губу. Во рту появился металлический привкус. Катька исчезла в прихожей с такой скоростью, словно за ней стая адских псов гналась. Сука. Но породистая. А я ведь даже начал испытывать к ней какое-то подобие чувств. Ну точнее, тех эмоций на которые был способен до последнего времени. Достал записную книжку, в которую по старинке записывал номера случайных баб, чтобы не засорять контакты в телефоне ненужным хламом.

– Мне бы в туалет, – раздался тихий заспанный голос, от которого я вздрогнул. Совсем забыл про мальчишку, стоящего сейчас словно тень в дверях. Маленький и жалкий, снял с себя кофтенку свою облезлую. Господи, футболка на нем еще хуже – не по размеру, руки торчат из слишком тесных рукавов, шея как у гусенка. – И это, я бы съел чего-нибудь.

– А чего едят такие, как ты? Детское питание? Молоко? – тупо спросил я, не в силах отвести взгляд от смешного медвежонка, нарисованного на трикотаже.

– Запоздал ты маленько с питанием то. Такие, как я едят все, – ухмыльнулось это ушастое недоразумение. – Но особенно любят картошку жареную с луком и сосиски.

– У меня нет такой гадости. Пойдем.

Я вывалил на кухонный стол ресторанные контейнеры с остатками ризотто, роллов унаги и банку с икрой. Все, что смог найти в холодильнике. Лешка уставился на харчи с восхищением в разгоревшихся глазенках.

– Это все можно прямо мне? – спросил он, будто не веря. Или думает, что я у него отберу еду? Смешной.

– Подожди, я разогрею, – остановил я мальчишку, который накинулся на ризотто, как голодный волчонок, – ешь пока роллы. Полей соевым соусом. Эту байду зеленую не бери, черт ее знает как японский хрен на ушастых пацанов действует.

– Эта тетька… Красивая, но злая, – пробубнил ребенок, набив рот так. Что я стал опасаться, как бы он не подавился. – Ты ее любишь?

– Не твоего ума дело. Нос свой длинный не суй, куда не следует.

– Слушай. Нам такая не нужна, – нахаленок развалился на стуле и уставился на меня осоловевшим взглядом.

– Ты не обожрись смотри с непривычки, советчик, – рявкнул я. Будут мне еще в моем доме всякие сопляки указывать, что мне хорошо, а что нет. – Поел, чеши спать. И ничего не трогай, прошу.

– Да больно надо хлам твой трогать, – вредно скривило губки мелкое исчадье и пошатываясь пошло исполнять мой приказ, не очень шустро, нужно отметить. Через минуту я услышал грохот и тихий издевательский смех из комнаты, где скрылась моя проблема, с которой я развяжусь в самое ближайшее время раз и навсегда.

Я с трудом усидел на месте. Вспомнил слова Катьки и схватился за телефон, чтобы хоть чем-то отвлечься. Надо найти овцу, которая согласится выйти за меня замуж, если анализ подтвердит мое родство. Да таких миллион, первая же и согласится. Дура Катька просто не справилась с ядом своим. Овца, блин.

Утро встретило меня замечательным откровением. Я уставился на список тех кого обзвонил за ночь. Ответы дур зачем-то записывал, мазохистски и подробно. Как итог: десять гребаных овец просто сбросили мой звонок, без объяснений и выяснений моей принадлежности. Пятеро обозвали утырком, придурком, козлом, скотом и сказали, что не присели бы со мной на одном гектаре справить нужду. Еще трое послали в пеший тур с эротическим уклоном, весьма непрозрачно намекнув, что я должен сделать там сам с собою и в какой позе. Еще шестеро на мое предложение просто захохотали в голос, словно ведьмы, которых жарил на костре миляга палач. И только одна, видимо спросонья, сказала, что ей меня жалко, посоветовала обратиться к наркологу и навсегда забыть номер ее телефона.

Вот уж не думал, что я бужу в бабах настолько потаенные глубины тьмы.

– Ну чего там у тебя? – заспанный детский голос, прозвучал зловеще. Я почувствовал себя персонажем фильма ужасов, ну того, про детишек демонов, способных истыкать ножом любого несчастного, встреченного ими на пути.

– Голова болит, – поморщился я, рассматривая застиранное бельишко, натянутое на костлявое тело ребенка. – На погоду наверняка.

– Или не на погоду, – сморщил нос Лешка, с отвращением покосившись на ополовиненную бутылку пятидесятилетнего «Наполеона». – Ты если калдырить вздумал, нам не по пути.

– Это дед твой калдырит сивухой. А я…

– А ты зайка-лапочка, потому тебя все тетеньки отфутболили, которым ты названивал, – вредно фыркнул нахаленок.

– Подслушивал, значит?