Дурная Слава

Если только альпинист долезет. С помощью снаряжения. Под потолком балки всякие, арматура.

— Это что же получается, — не веря себе, проговорил Бен. — Мы на глубине!

— А то как же. Ты фундамент видел? То-то. Он весь наверху остался, а мы под ним.

Ладно, пошли. Холодно тут. Чуть подольше постоишь, зуб на зуб не попадает. И холод нехороший, могильный, до кости пробирает. Даже зимой такого наверху не застанешь Перед тем как покинуть грот, Бен потеряно спросил:

— Слушай, Афинодор, над нами тысячи тонн бетона, а если вся эта махина продавит фундамент и рухнет? Тут нельзя находиться, не только что работать!

— А вот это уже не нашего ума дело! — строго сказал Афинодор, затолкал Бена обратно в ОПП и запер дверь длинным ключом. Только после этого Бен почувствовал некое успокоение и понял, что там снаружи он, оказывается, боялся находиться.

5

Дождь пошел 1 октября.

До этого стояла сухая теплая погода, бабье лето никак не хотело уступать. "Какие бабы такое и лето!" — хохотнул Ерепов. Из него так и перла сексуальная энергия, и Бен завидовал ему черной завистью. В последнее время Бен стал замечать за собой чрезмерную ворчливость, когда смотрел на половозрелую женщину, то вместо того, чтобы встрепенуться как в былые времена, хотелось сказать что-нибудь обидное и обозвать шлюхой.

Вот оно как бывает, подумал Бен. Старость. Раньше не мог представить себя стариком, не любящим рок и баб, думал, что это будет резкий переход. Выпадут зубы, отрастет седая борода, оглохнет. И вот тогда уже будет не до баб и современной музыки. Но не угадал, старость это довольно незаметный плавный переход от повсеместного стояка к повседневному недержанию.

Если поначалу Бен споро взялся за работу, то впоследствии произошло то, что спортсмены назвали бы потерей темпа. Когда надо было надавить по важному вопросу, терялся, даже робел, упуская драгоценное время, что в преддверии Улган — Мулгана было недопустимо. Если бы не киборг Ерепов, просекающий обстановку своим единственным уцелевшим сканером и стремительно реагирующий на смену обстановки, он бы собственноручно похоронил пару контрактов. Ерепов уже начинал рычать.

Второй плохой новостью стало обязательное присутствие на совещаниях Преловой.

Выполняя установку отсутствующего Шпольарича Желько, в фирме взялись за дисциплину. Для начала обули несколько программистов, балующих с Сетью в рабочее время. Взяли под контроль приход и уход на работу, время записывали в огромные гроссбухи с железными застежками, похожие на талмуды древних алхимиков. Зам по снабжению Марсаков, которому не нравились новые порядки "постарался".

В обязанности Преловой входило ежедневно зачитывать отчет о проделанной работе и пойманных инспекторами отдела учета рабочего времени нарушителях, но она сочла своей основной обязанностью комментировать любое телодвижение Бена.

— Вы не забыли о бештетинге по контракту 210? — спрашивал Ерепов, и Бен не успевал пасть разинуть, как встревала Прелова:

— Конечно же, забыл. Магерамов у нас чрезвычайно забывчивый господин.

И так по любому вопросу, по самому пустячному. Бен хорошо понимал, почему ее никто не одергивает, даже Ерепов, вынужденный продираться сквозь частокол инсинуаций, ненужных слов, замечаний. Именно поэтому и не замечает, что не хочет связываться со скандалисткой и хочет прожить подольше. Это была ошибочная позиция. Скандалисток надо осаживать на ходу. Лучше получить одноразовую дозу яда, чем ежедневные, ежеминутные впрыскивания. Когда он поделился своими мыслями с Марсаковым, тот отреагировал довольно спокойно и одновременно пессимистично:

— Ты думаешь, этого никто не понимает? Грудастую давно бы поперли, если бы у нее не было лапы на самом верху. Дело в том, что бывший муж Преловой в знакомцах с самим Авангардовым. Слышал, небось?

— Доводилось по прежнему месту работы, — осторожно признался Бен. — Владелец судоходной компании "Родина моя".

— Вот-вот, с правом вывоза последней за рубеж с целью продажи. Прелов с Авангардовым начинали простыми моряками. Половину порта разворовали и продали.

Прелов бабки потратил, для кутежей целые рестораны закупал, а Авангардов денежки в дело вложил и приподнялся. Но старая дружба не ржавеет, и наш моряк-миллионер оказывает протекцию ему и его бывшей жене, которую тоже хорошо знал.

— Наша фирма как-то завязана на эту компанию?

— Без «Родины» мы никто, весь фрахт через нее идет.

— Как все запутано.

— Наоборот, это очень цельная и ясная картина. Механизм, не дающий сбоев. Так что с грудастой здесь пылинки сдувают и бояться попасть ей на язычок.

— Я уже попал.

— Невезучий ты.

— Что ж мне делать?

— Прелову убить, неужели не понятно?

Бен непроизвольно скрестился с коллегой взглядами.

— У вас все здесь такие деловые?

— Все. Другого выхода нет, она будет тебя грызть до тех пор, пока не схарчит последний сустав. Знаешь, как она Базилевского грызла? С остервенением. Мне кажется, она испытывает оргазм, доводя человека до инфаркта.

— Она так проникновенно говорила о покойном.