Дурная примета

— А, значит, опять опер, — протянул равнодушно Сапа. — Все тянут, на измор берут… Пусть, нас не возьмешь. Давай подремлем. — И сделал вид, что собирается опять спрятаться под пиджак, как черепаха в свой панцирь.

— Опер, опер, — подтвердил Крюк, — но прессингует куда как меньше, чем раньше. Особенно после того, как я упомянул о двух парнях. Знаешь, не отверг мою версию, как я думал, а начал расспрашивать, что да как, да какие приметы у этих ребят…

— Значит, попался на крючок оперок. Не все ему нас ловить, рыбаком быть. И мы умеем леску потихоньку стравливать… и мы умеем, если надо, по дну поводить… — подзадорил Сапа Крюка.

— Что это мы все обо мне да обо мне, — осклабился Крюк, оживившийся после последней встречи с опером. — Тебя еще не вызывали?

— Пока не вызывали. Да я и не спешу…

Не успел Сапа сказать последнюю фразу, как вновь зашуршал ключ в замке.

— Сапин, на выход, — пробасил тот же самый выводящий, приоткрыв дверь. — Без вещей.

Ушлые зэки уже знали, что если выкликают без вещей, то это или на допрос или на свидание с адвокатом, или на беседу с опером. Если же выкликивали с вещами, то или освобождают, или переводят в другую камеру.

— Держись, — напутствовал Крюк.

— Не скучно? — улыбнулся курирующий опер, когда остались вдвоем в специальной комнатушке областного управления. — Подкрепись пока.

На столе лежали сигареты, пакеты с молоком, свежие булочки и бутерброды с колбасой. На тумбочке, в уголке, вскипал самовар, чтобы «побаловаться» чайком.

— А что мне скучать… Дело-то привычное, — ухмыльнулся и Аркашка, выкурив сигарету с фильтром и принимаясь за еду. — Крюка расколоть, что два пальца обсосать, — смягчил он известную поговорку, — трус и хвастун. Только корчит из себя крутого. Чуть прижали — мать родную готов заложить. Еще и спрашивает: западло или не западло? Ты присоединяйся, — взглянул он на опера, — не стесняйся. Наверное, с утра ничего во рту не было. Или брезгуешь?

Курирующий внутрикамерные разработки опер — это не опер с земли. С них и спрашивают меньше, и свободного времени у него больше. Он успел пообедать, был сыт, поэтому с чистым сердцем и, не кривя душой, ответил, что недавно плотненько покушал, и попросил подшефного не обижаться за отказ.

— Ну, как знаешь, — сказал Сапа, откладывая в сторону пустой пакет. — Чифирьчик готов?

— Какой чифирь, — поправил куратор, — чаек. Крепенький чаек…

— Чаек, так чаек! Нам без разницы. Лишь бы покрепче, да погорячей.

— Сам видишь, только что вскипел, — показал опер на электрический чайник «Тефаль».

Чайком побаловались напару. Что старые зэки, что старые опера любили крепкий чай как прелюдию к серьезной беседе.

— Ух, хорош! — отставил чашку опер.

— Терпимо, — остался верен себе агент.

— Ну, что? Начнем? — убрав посуду и очистив стол, произнес опер.

— Начнем, — прикурив сигарету, с напускной ленцой отозвался Аркашка.

И обстоятельно поведал об информации, почерпнутой из беседы с сокамерниками. Не забыл упомянуть и об убийстве подружек-студенток неизвестным ментом.

— Про мента, может, не стоит, — неуверенно произнес куратор. — Какая-то чушь…

— Мое дело маленькое, — пожав плечами, не стал оспаривать правоту Сапа, — я сообщил, а там — дело ваше…

— А как ты считаешь, — спросил опер, анализируя полученную информацию, — причастен Крюк к подрезу Смирнова или нет? Только честно, как на духу!

Агентам строго-настрого запрещалось в своих сообщениях что-то домысливать, фантазировать или делать собственные выводы, чтобы не нарушать объективное значение информации, поэтому Сапа всю информацию изложил так, как услышал. Но раз вопрос был задан, то теперь, отвечая на него, он высказывал личную, субъективную точку зрения.

— Не при делах, — уверенно изрек Сапа. — Как мне кажется, не при делах. Но там, кто его знает: чужая голова — потемки… — слегка отошел от прежней категоричности суждения. — Тут за себя порой не уверен, так как можно заверять за другого…

— Да, в этом ты, дружище, прав. Абсолютно прав! — согласился с ним куратор.

— Вообще, прав тот, у кого больше прав, — усмехнулся Аркашка. И добавил: — Ну, что, можно и манатки собирать?

Он посчитал свою работу выполненной. И дальнейшее протирание собственных брюк на казенных нарах за двадцать рублей суточных видел бессмысленным и никчемным делом.

— Нет. Придется с этим подождать, — развеял его ожидания опер. — По подрезу еще люди задержаны, надо будет с ним поработать. Так что, не расслабляйся, а настраивайся на боевой лад. Да помоги своим «подшефным» незаметно, аккуратненько так сознаться, явочку оформить…

— Постараемся, не впервые… — вновь загорелся охотничьим азартом Сапа.

— Вот и я говорю, что ученого учить, только портить! — улыбнулся покровительственно опер.

— А с Крюком что? — насторожился опытный агент, всегда помнящий о недопустимости расшифровки.

Вопрос был не праздный. Куратор обязан был побеспокоиться о безопасности внутрикамерника. Зря что ли им такие легенды придумывались, чтобы и комар носа не подточил?..