Дурман

Да и приближающаяся тень альфы Белых Волков заставляла поторапливаться.

Последний рывок, одеяло потянулось вместе с Владой. Крестовский также не бездействовал – он схватил одеяло и рванул его на себя, тем самым освобождая Владу.

Но было поздно. Девушка потеряла равновесие.

И упала на пол, больно ударившись голой попой.

Ни встать, не отползти не успела.

Крестовский каким-то поистине чудесным образом перемахнул через гигантскую кровать и теперь навис над распластанной обнаженной Владой.

Он своей широкоплечей, мощной фигурой, казалось, полностью поглотил пространство вокруг, сузил мир до себя. Аура властности била наотмашь, грозясь поглотить Владу. Девушке с каждой прошедшей секундой становилось все сложнее дышать. Их разделяло ничтожно маленькое пространство, протяни Крестовский руку, и он с легкостью схватит хрупкое девичье тело. Влада старалась не думать, какой предстала перед ним. Что он, голых девушек не видел? Видел, и не одну сотню. А она… Сейчас не до смущения, хотя интуитивно и свела колени вместе, пряча лоно от его темного жгучего взгляда.

Он навис на ней, подавляя. Если бы в крови Влады было больше крови оборотней, она уже скулила бы, прося смилостивиться и не трогать. Даже при таком раскладе она чувствовала его влияние.

Влада снова осторожно выставила руку вперед и негромко прошептала:

– Простите… Я виновата, я искуплю вину.

Что она могла еще ему сказать? Предложить? Кто он и кто она? Ее отдали в его клан, в этом уже можно не сомневаться. И если он ей сейчас перегрызет глотку, никто даже о ней не вспомнит.

Влада не смотрела на альфу, она делала все, чтобы сгладить его гнев, сменить на милость. Главное – чтобы Крестовский ее не порвал, не причинил непоправимого вреда. Сделает калекой, изуродует. У нее нет регенерации оборотней, и один взмах когтистой лапы станет для нее фатальным.

И бабушкины настойки остались в доме.

– И каким образом ты собираешься искупать вину?

Альфа присел на корточки, что стало для Влады полной неожиданностью.

– Не знаю… У меня забрали ваши деньги.

– Забрали? – В его голосе послышались пугающие рокочущие нотки.

Влада медленно кивнула.

– Да.

– Для чего тебе они были нужны? Или ты таким образом работаешь?

Влада интуитивно вскинула голову, возмущенная последним предположением, но тотчас поспешно опустила и быстро, пока Крестовский готов был ее выслушать, заговорила:

– Я хотела на них купить билет и уехать…

Договорить ей не позволило глухое рычание, вызвавшее дрожь по всему телу.

Жесткие пальцы обхватили скулы и приподняли лицо.

– Уехать?!

Рычание усилилось, рикошетом сдетонировав по Владе. Ту затрясло уже ощутимее. Пальцы, что сжимали скулы, причиняли боль. Она не понимала, чем еще сильнее разозлила альфу.

– Да… В стае невыносимо было жить…

Она не смотрела на Крестовского, скорее почувствовала, как его дыхание выравнивается, что его отпускает, да и зажим пальцев стал ощутимо слабее. Но он ее по-прежнему не отпускал.

Кровь оборотней давала о себе знать, и на Владу обрушился целый букет запахов, принадлежащих Крестовскому. Дорогие сигары, элитный парфюм, не менее элитный алкоголь. Все они уступали место его истинному запаху – запаху сильного, властного мужчины, что находился в опасной близости от нее, и Владе очень не хотелось думать, что она полностью в его власти.

Она собиралась бороться. Еще не знала как, но сдаваться просто так нельзя. Лишь бы сейчас сгладить острые углы – дальше разберется.

– Посмотри на меня.

Как только было получено разрешение, которое выступало в приказном тоне, Влада спокойно подняла глаза. Чтобы в следующую секунду снова почувствовать себя неразумным человеком, раз вчера совершила подобную глупость. С другой стороны, что она видела в жизни? Стаю, где царило внутреннее разложение и гниль? Альфу, что курил дурь и кутил? Родителей Влада не знала, у нее не было достойного отца, на которого она ориентировалась бы в отношениях с мужчинами. Она имела право на ошибку. Только и предположить не могла, что та станет роковой для нее.

Лицо альфы находилось в двадцати сантиметрах от ее. Близко. Опасно. Будоражаще. Все-таки сидеть голой перед полностью одетым мужчиной не прибавляло уверенности в себе, невольно добавляло слабости. Заставляло себя чувствовать женщиной. Именно самкой.

Которая должна покориться.

– Теперь ты – часть моей стаи, моего клана, – говорил Крестовский жестко, будто кидал камнями. – Про Белые Горы забудь. Если у тебя там остались вещи, которыми ты дорожишь, скажешь – заберут.

– Как… часть вашего клана?

Ей бы молчать. Подумать, что гроза миновала, прошла мимо, а она высовывается с языком. Но что, если она не хотела больше жить ни в одном клане? Не хотела быть частью общины, а говоря простым языком – подчиняться альфе, пресмыкаться, делать, как говорят? Она пошла на преступление, чтобы стать свободной.

Белые Горы не сковывали ее по рукам и ногам. Клетка была, но дверь прикрывали неплотно.