Дури еще хватает

Это шоу пришлось его дарованию в самую пору. Он мог не сходя с места пересказать историю Красной Шапочки в манере Эрнеста Хемингуэя, или Д. Г. Лоуренса, или любого автора, актера, да хоть и рок-звезды, имя которой подбрасывал ему Клайв или кто-нибудь из помиравшей со смеху студийной публики. Все кто угодно — от Энтони Бёрджесса до Кита Ричардса, подхватывая попутно звезд мыльной оперы «Жители Ист-Энда» и «погодных» дикторов Би-би-си, — перемалывались в пыль жерновами его замечательного имитаторского искусства. Мало-помалу в шоу начали появляться и милейший Тони Слаттери, которого я знал по временам «Огней рампы», и Джози Лоуренс, чьей специальностью были импровизации текстов и музыки песен, — ей помогал в этом пианист Ричард Врэнч, также сотрудничавший с нами в Кембридже; его замечательный слух и талант импровизирующего аккомпаниатора и по сей день служат постоянным подспорьем для исполнителей лондонского клуба «Камеди Стор». Насколько я помню, — и ничто не заставит меня прослушать хотя бы минутную запись шоу, чтобы подтвердить это воспоминание, — сам я всего лишь стоял тогда у микрофона, повторяя «клево» да время от времени отпуская какую-нибудь шуточку.

Успехом шоу пользовалось замечательным, и вскоре его, как и множество других радиокомедий (включая «Специальные изыскания», переименованные по причинам, которых я не помню, в «С вами Дэвид Лэндер»), перенесли на телевидение. При этом я заартачился, с неохотой согласившись появиться в шоу лишь дважды. Оно прославило Джона, Тони, Клайва и Джози, сделав их имена известными в каждом доме страны, — ну, во всяком случае, в тех чистеньких сосновых домах, где обитали в ту пору телезрители среднего класса. Появиться вторично я согласился лишь потому, что вместе со мной должен был выступить Питер Кук. Мы оба слегка перебрали спиртного и чувствовали себя до крайности неудобно. Наисмешнейший из живущих ныне людей, мастер экспромта, обладатель самого блестящего остроумия, какое мне когда-либо встречалось, оказался решительно не подготовленным к испытаниям телевизионным шоу. То же можно сказать и о Питере. Шучу.

Думаю, расставленные по сцене стулья — вот чего я не смог снести. Подняться с такого — все равно что быть вызванным к доске в какой-нибудь кошмарной начальной школе. Мания стула (как-то неправильно это звучит) не покинула Дэна и в его чрезвычайно успешном шоу «Насмешка недели».

Зато другую программу, в которую запихал меня Дэн, — ну, особенно тужиться ему не пришлось — я придумывал сам. Называлась она «Субботний вечер с Фраем», ее и сейчас можно отыскать в интернете, и, хоть и не стоило бы мне говорить это, я по-настоящему ею горжусь. Все ее эпизоды до единого я в огромном приливе энергии написал за неделю с небольшим — думаю, мною владело настоящее вдохновение. Вся моя любовь к радио, любовь, которую я питал с самых ранних лет, вылилась в сочинение этих сценариев. Помогало и то, что в программе уже согласились участвовать Хью, Эмма и несравненный Джим Бродбент{66}.

В то время я делил с Хью, его подругой Кэти Келли и Ником Саймоном, нашим общим кембриджским другом, дом в Долстоне. Я уже рассказывал в «Хрониках Фрая» о том, как наш новый друг Гарри Энфилд порекомендовал нам двух маляров-декораторов, Пола Уайтхауза и Чарли Хигсона, оказавшихся людьми на редкость талантливыми и занятными.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что время это было для меня очень продуктивным. Помимо «Субботнего вечера с Фраем» я время от времени сочинял статьи для журнала «Арена» и еженедельные колонки для «Лиснера». Одна из них, называвшаяся «Поражение Тэтчер» (слабоватая отсылка к театральному сочинению[38] Дэвида Хэйра «Поражение Гитлера»), была более чем грубоватым призывом к Нилу Кинноку{67} демонстрировать больше твердости, уверенности и самообладания, общаясь с Маргарет Тэтчер во время происходивших тогда раз в две недели парламентских словесных дуэлей, которые назывались «Вопросы к премьер-министру», или ВПМ. «Ему нужно создавать впечатление, что должность лидера оппозиции — лучшая, какую можно получить при нынешнем режиме, — писал я (маловразумительная чушь, вообще-то говоря). — Он должен улыбаться, а не рычать, должен, услышав очередную ее грубость, глупость или пошлость, насмешливо покачивать головой, а не вопить во всю глотку, пуская изо рта пену праведного негодования».