Дурак умер, да здравствует дурак

– Выкини отсюда этого старого дармоеда.

– Вот что, послушайте-ка... – начал Уилкинс, с кряхтением и хрустом поднимаясь с колен.

– А впрочем, не надо, лучше подержи, – с этими словами Герти всучила мне оба мешка, развернулась, схватила Уилкинса за руку и стремительно потащила к двери. Когда он мчался мимо меня, я мельком увидел его обескураженную физиономию. Он был так изумлен, что обрел дар речи, лишь очутившись на лестничной клетке.

– Моя рукопись! – взвизгнул Уилкинс.

– Терпение, терпение, – сказала Герти. Она вернулась в гостиную, сгребла в охапку чемодан, словно ящик с пивными банками, вынесла его в прихожую и швырнула на ступеньки. Кажется, я слышал несколько глухих шлепков: что-то тяжелое кубарем летело вниз по лестнице. Потом, вроде бы, донеслось шуршание, похожее на шелест тысяч маленьких крыльев, и Герти захлопнула дверь, оборвав исполненный отчаяния вопль Уилкинса.

Я знал, что должен как-то вмешаться, остановить Герти, помочь Уилкинсу, защитить свои хозяйские права, но вместо этого стоял истуканом и наблюдал за происходящим. Мое поведение лишь частично объяснялось трусостью, хотя, конечно, не обошлось и без нее. Но, кроме боязни, я чувствовал облегчение оттого, что решение по роману Уилкинса принято кем-то другим. Сам я ни за что не смог бы сказать Уилкинсу «нет», хотя в глубине души знал, что просто обязан отказать ему, и когда Герти взяла это на себя, я испытал смешанное чувство облегчения, вины и удовлетворения.

Герти вернулась в квартиру, отряхивая пыль с ладоней. У нее был очень довольный вид. Взглянув на меня, она остановилась, подбоченилась и сказала:

– Ну, и что ты стоишь, будто столб? Поди разложи покупки.

– А вы не сорвете шторы с окон? – жалобно спросил я.

– На кой черт мне сдались твои шторы?

– Бог знает, – ответил я и потащил мешки со снедью на кухню.

Глава 7

Во всей этой кутерьме я напрочь позабыл о сотрудниках отдела по расследованию убийств, которые, как сказал Райли, должны были заглянуть ко мне. Поэтому, когда в четыре часа послышался стук в дверь, я поначалу решил не открывать, боясь, что пришел Уилкинс с дробовиком.

К несчастью, а может, и к счастью, мои решения больше ничего в этом доме не значили. Я сидел в гостиной, силясь распутать клубок своих мыслей.

Герти прошагала мимо меня, помахивая зажатым в правой руке острым ножом, облепленным сельдереем, и распахнула дверь, прежде чем я успел придумать какой-нибудь предлог, способный удержать ее от этого действия.

Бог знает, что подумали сыщики, когда дверь им открыла вооруженная тесаком женщина. Но они тотчас же узнали ее, и я подозреваю, что лишь это обстоятельство помогло им довольно быстро преодолеть оцепенение. Как бы там ни было, я услышал мужской голос, который произнес:

– Ба, да это Герти. Ты – тоже часть имущества наследодателя, милочка?

– Вот именно, Стив, – ответила Герти и, в свою очередь, осведомилась:

– Вы по делу, мальчики?

– Скорее, по долгу службы, – отвечал голос, принадлежавший Стиву.

– Тогда заходите, – пригласила Герти и посторонилась, пропуская в мое жилище двух мужчин, вид которых почти в точности совпадал с обликом самозванного легавого, кинувшего меня нынче утром.

– Вот Стив и Ральф, – сообщила мне Герти. – Они шпики. – Указав на меня, она добавила:

– А это Фред Фитч, племянник Мэтта. Полагаю, к нему-то вы и пришли.

– Лично мне хочется видеть только тебя одну, Герти, – молвил Стив не более игриво, чем это мог бы сделать бульдозер. – А вот с Фредом мне хотелось бы побеседовать.

– Я стряпаю, – сообщила Герти. – Надеюсь, вы меня извините, господа.

– Почти за любое прегрешение, Герти, – грубовато-льстивым тоном ответил Стив.

Герти лукаво улыбнулась ему и вышла, а Стив повернулся ко мне и вдруг превратился в прусского солдафона.

– Вы и есть Фред Фитч? – спросил он.

– Совершенно верно, – я поднялся. – Не угодно ли присесть?

Оба пришельца охотно уселись. Я сделал то же самое и внезапно почувствовал себя дурачком.

– Э... – начал я, – Джек Райли сказал, что вы зайдете.

– Мы получили рапорт, – ответил Стив. – Насколько мы понимаем, до сегодняшнего дня вы и знать не знали о наследстве, так?

– Так, – подтвердил я. – Хотя и не совсем так. Слухи дошли до меня еще вчера, но поверил я им только сегодня.

– Да, скверно, – удрученно молвил Стив. – А то могли бы стать нашим главным подозреваемым.

Тут в разговор впервые вступил Ральф.

– Понимаете, – объяснил он, – у вас – самая веская из всех мыслимых побудительных причин.

– Единственный известный нам мотив, – дополнил Стив.

– Поэтому мы, естественно, разочарованы вашим неведением относительно наследства, – добавил Ральф.

– И, естественно, – подхватил Стив, – нам хотелось бы опровергнуть ваше заявление, чтобы у нас опять появился главный подозреваемый.

Я ощутил легкий зуд в животе, словно там трепыхалась бабочка, и спросил:

– Неужели вы и впрямь подозревали меня?

– В том-то все и дело, что теперь мы не можем вас подозревать, ответил Стив.

– Даже как вариант, – добавил Ральф. – Вот что нас так огорчает.

– И, разумеется, – вставил Стив, – в этом деле есть некоторые так называемые странности.