Дурак умер, да здравствует дурак !

Но именно моя нечаянная доброта и принесла мне удачу. Дядюшка Мэтт не хотел завещать деньги ветеринарной лечебнице или учреждать стипендии для студентов-паралитиков, а родню свою презирал не меньше, чем она его. Но только не меня. Похоже, он интересовался мной, издалека наблюдал мою жизнь и понял, что я - такая же одинокая душа, как он сам, отторгнутая от поганой семейки и живущая в соответствии с собственными желаниями. Не знаю, почему он так и не познакомился со мной. Возможно, из боязни, что при ближайшем рассмотрении я окажусь ничем не лучше любого другого родственничка. Но, как бы там ни было, он наблюдал за мной и, вероятно, считал, что между нами существует некая общность. А в итоге взял да и оставил мне все свои деньги.

Происхождение этих денег было весьма туманным. Восемь лет назад дядюшка Мэтт подался в Бразилию, увезя туда кое-какой капиталец, о размерах которого никто ничего не знал. По-видимому, он долго копил эти деньги. Так или иначе, спустя три года дядька воротился домой с полумиллионом долларов в наличных деньгах, самоцветах и ценных бумагах. Похоже, никто понятия не имел, как ему удалось сколотить такое состояние. Более того, мать сообщила мне по телефону, что родня даже не подозревала о богатстве дядюшки Мэтта. "Очень многие люди относились бы к Мэтту совсем иначе, знай они о его состоянии, уж ты мне поверь", - сказала мать.

И я ей поверил.

Последние несколько лет дядюшка Мэтт жил здесь, в Нью-Йорке, в квартире гостиничного типа на Южной Сентрал-Парк-авеню. Двенадцать дней назад он умер и был скромно предан земле, после чего поверенный Маркус Добрьяк вскрыл завещание. В числе прочих указаний было и такое: не уведомлять меня о кончине дядьки и завещательном отказе имущества, пока не будет покончено со всей правовой путаницей. "Мой племянник Фредерик - человек ранимый и чувствительный, - говорилось в завещании. - Присутствие на похоронах может взволновать его, а от канцелярской волокиты у него начнется зуд".

Вот так-то. На все про все Добрьяку понадобилось двенадцать дней.

Впрочем, в моем нынешнем состоянии я бы предпочел, чтобы волокита длилась двенадцать лет. Или двенадцать веков. Я был обладателем сотен тысяч долларов, я сидел в баре в обществе Райли и ждал, когда принесут "джек дэниэлс" со льдом, но при этом испытывал лишь тошнотворный страх.

Ну, да худшее было еще впереди. Когда нам принесли виски, и я единым духом ополовинил свой бокал, Райли сказал:

- Фред, давай-ка внесем ясность в вопрос о деньгах, а потом поговорим и о другом.

- О чем, например?

- Сначала разберемся с деньгами.

Я подался вперед.

- Хочешь знать, откуда они взялись?

Похоже, Райли удивился.

- Разве ты еще не догадался?

- Как это? Что-то я тебя не пойму.

- Фред, ты когда-нибудь слышал о Мэтте Грее по кличке "Короткая Простыня"?

Имя показалось мне знакомым, но очень и очень смутно.

- О нем писал Маурер? - спросил я.

- Не знаю, возможно. Это мошенник со Среднего Запада, которому было уже за сорок, когда он выстелил треть страны пустыми расписками, будто октябрьский листопад.

- Моего дядьку звали Мэтью Грирсон, - напомнил я.

- "Короткую Простыню" тоже, - ответил Джек. - Мэтт Грей - нечто вроде рабочего псевдонима.

Я нетвердой рукой потянулся за бокалом. Хоть он и был наполовину пуст, тем не менее, я ухитрился облить виски большой палец. Проглотив остатки питья, я облизал палец, посмотрел на Райли, похлопал глазами и сказал:

- Стало быть, я унаследовал триста тысяч долларов от мошенника?

- И теперь надо подумать, где безопаснее всего их хранить.

- От мошенника, - повторил я. - Райли, неужели ты не понимаешь?

- Понимаю, понимаю, - раздраженно ответил он. - Фред, мне не до шуток.

Я хихикнул.

- А еще говорят: пусти свой хлеб по водам, - я расхохотался вголос.

- От мошенника! - Теперь я буквально покатывался со смеху. - Я получил в наследство свои собственные деньги! - Вскричал я и аж захрюкал, поперхнувшись воздухом.

Райли подался вперед и влепил мне оплеуху, после чего сообщил:

- У тебя начинается истерика, Фред.

Да, верно. Я извлек из бокала два кусочка льда, сунул один в рот, а другой прижал к щеке, которая горела огнем после полученной оплеухи: у Райли была тяжелая рука, ирландская.

- Полагаю, это пошло мне на пользу, - рассудил я.

- Вот именно.

- Тогда спасибо.

- Что-нибудь не так? - подозрительно спросила подбежавшая официантка.

- Да, - ответил Райли. - В стаканах ничего нет.

Официантка взяла со столика бокалы, смерила нас еще одним подозрительным взглядом и удалилась.

- Вопрос в том, что ты намерен делать с деньгами, - продолжал Райли.

- Наверное, куплю слиток золота.

- Или Бруклинский мост, - угрюмо буркнул Джек.

- Лучше мост через пролив Веразано, - поправил я его. - Хочу получить за свои кровные все самое лучшее и современное.

- Где эти деньги сейчас? - спросил Райли.

- Ценные бумаги - в депозитных ящиках, камни - в сейфе компании "Уинстон", а остальное - на семи дядькиных сберкнижках в разных банках города. Да еще чековая книжка есть. И, в придачу, у дядюшки была кое-какая недвижимость.