Дурак ты, Сидоров

На этом я, наконец, отрубился, чтобы утром в самом отвратительном настроении проснуться от звонка будильника. Предки сразу заметили, какой я кислый, но решили, что меня волнует предстоящий разговор с Никой. Отец даже сказал:

— Успокойся. Все будет нормально. Поговорим мы с твоим Николаем Ивановичем.

— Я вполне спокоен, — я пожал плечами.

— Ну, ну, — пробормотал отец.

Ничего-то он не понял. Что мне теперь Ника, если я, может, живу вообще последние недели или месяцы.

Позавтракав, мы всей семьей отправились в школу. Сколько лет я уже хожу по этой дороге. По-моему, даже с закрытыми глазами доберусь до места. Но сегодня я думал совсем о другом. Настанет день, и я больше никогда туда не приду. И вообще никуда не приду. Но где же тогда я буду? Не может быть, чтобы я вот так: раз и исчез. Ну, вообще без остатка. Значит, что-то где-нибудь от меня должно остаться. Но вот где и что, этого до сих пор никто не знает. А те, кто знает, нам уже не расскажут. Вот и извольте думать-гадать, лучше там или хуже, чем здесь? Впрочем, нас не спрашивают.

Я так глубоко задумался, что едва не пропилил мимо школы. Спасибо, мать за рукав поймала:

— Ты, Тимка, далеко собрался?

Ника уже с нетерпением поджидал нас в своем кабинете. Сперва мы беседовали все вместе. Ника с ходу закипятился и стал верещать по поводу испорченной орхидеи и моего хамства. Предок начал ему возражать, что никакого хамства не было и все случилось из-за элементарного стечения обстоятельств.

Тут в дверь кабинета постучали, и внутрь просунулись девчонки из нашего класса, которые все видели собственными глазами. Уверен: их сюда прислал Клим или Агата.

— Девочки, разве не видите, что я занят, — хмуро бросил им Ника. — Зайдите попозже. У вас, надеюсь, ничего срочного?

— Как раз очень срочное, — выступила вперед Агата.

— Мы свидетели, — выглянув из-за ее спины, пискнула Адаскина.

У меня прямо шары выкатились. Вот уж от кого не ожидал, так это от Зойки! А она продолжала:

— Сидоров не нарочно. Он сам только каким-то чудом не разбился.

— Он Варваре Аветовне говорил, — вылезла вдруг Танька Мити́чкина, — лестница шатается, подержите меня, пожалуйста. А она отмахнулась и говорит: «Ничего с тобой, Сидоров, не случится».

Видели бы вы при этом лицо Адаскиной. Она смотрела на Таньку Мити́чкину с полным отвращением, будто это совсем не Танька, а таракан или побитое молью чучело кабана ее дедушки.

— Вот, Николай Иванович, — покачал головой мой предок. — Оказывается, есть свидетели, а вы, вместо того чтобы разобраться, сразу родителей в школу.

— И Сидорова исключать совершенно не за что! — выкрикнула Адаскина.

Как у нее только хватило смелости? Хотя понимаю. Это чтобы ее слово было последнее, а не Мити́чкиной. Интересно все-таки, за что она столько лет подряд так ее ненавидит?

— И вообще, Николай Иванович, — вмешалась мать, — лучше бы проверили состояние ваших стремянок.

Лицо у Ники скукожилось. И выглядел он теперь совсем не так браво, как в начале беседы. Посмотрев на девчонок, он сказал:

— Спасибо за информацию. Вы мне очень помогли.

— Пожалуйста! — хором откликнулась вся компания.

— А теперь до свидания, — скомандовал завуч.

— И ты, Тимур, тоже выйди, — повернулся ко мне отец. — Нам надо с Николаем Ивановичем наедине поговорить. Не возражаете? — он перевел взгляд на завуча.

— Не возражаю, — кивнул Ника. — Иди, Сидоров, в класс и учись.

Меня, естественно, уговаривать не надо было. Мы вместе с девчонками вышли из ненавистного кабинета.

— Спасибо, — едва за нами закрылась дверь, начал я их благодарить. — Это Клим вас организовал?

— Нет, — внимательно посмотрев на меня своими огромными глазами, отозвалась Агата. — Все Зойка придумала.

— Зойка? — пролепетал я. Вот уж такого я точно не ожидал. Я еще понимаю, с Агатой за компанию. Но чтобы сама...

Адаскина, видимо, просекла мои мысли. Посмотрев мне в глаза, она дернула плечом и убежала.

Глава X. ВОПРОС РЕБРОМ

Наш восьмой «Б» встретил меня, как победителя. Едва я появился в классе, ребята вскочили на ноги и принялись хлопать в ладоши. Приятно все-таки. Я даже на какое-то время забыл, что уже почти не жилец.

Предводительница, увидав меня, с интересом осведомилась:

— Сидоров, разве Николай Иванович разрешил тебе приступить к занятиям?

— Ага, — кивнул я. — Он сказал: «Иди учись!»

— Разрешил, разрешил, — подхватили девчонки. — Мы свидетели.

— А вы что там делали? — подняла брови Мария Владимировна.

— Так мы и были свидетелями, — снова хором откликнулись девчонки.

— Свидетелями чего?— сделала ударение на последнем слове классная.

— Того, что Сидоров не нарочно уронил на Приветовну орхидею, — пояснила Мити́чкина.

— На кого, на кого? — переспросила Предводительница, но глаза у нее при этом смеялись.

— То есть на Варвару Аветовну, — поправилась Мити́чкина.

— Значит, Сидоров, все произошло случайно? — повернулась ко мне Мария Владимировна.

— Естественно, — пожал плечами я. — За кого вы меня принимаете?

— За экзотического киллера! — заржал с задней парты Серега Винокуров. — Жертва — Приветовна. Орудие убийства — орхидея!