Dung beetles

Старое дореволюционное здание, из грязного, кроваво-красного кирпича, угрюмой массой нависало над школьным плацем где в начале и конце года проводились торжественные линейки. Раньше в этом здании были казармы и, здесь же, камеры для идущих по этапу преступников. Потом, после революции, к зданию пристроили парадный подъезд с высоким козырьком и подпиравшими его тонкими белыми колоннами от чего оно сразу стало похоже на старуху опирающуюся на костыли. Приколотили около входа табличку с поименным списком содержавшихся здесь революционеров и объявили школой. А в пятидесятых годах табличку отломали и повесили мраморную доску, которая сообщала, что здесь были зверски замучены и расстреляны те же революционеры, а в одном из классов организовали музей, где главными экспонатами были орудия пыток применявшиеся при царском режиме.

Артёмка поднялся на крыльцо, привычным усилием потянул на себя огромную дубовую дверь с циклопической медной ручкой и немедленно проскочил в образовавшуюся щель. Дверь за его спиной привычно запечатала выход.

- Ползи, навозник! - От удара в спину Артём упал, растянулся на полу, из открывшегося портфеля высунулись учебники.

- Хорошо не разлетелись, как в прошлый раз. - Подумал мальчик. - А то пришлось бы снова за ними по всему коридору бегать, собирать, пока эти бы их пинали.- Он молча поднялся, втряхнул учебники в портфель, застегнул его, повернулся к толкнувшему его ученику.

- Новенький? - Спросил Артём стоявшего напротив него парня, тот был на голову выше и на два класса старше.

- А тебе-то что? Навозник.

- А-а… - Протянул Артём. - То-то я и смотрю - дурак.

Парень немедленно схватил его за лацканы пиджака и подтянул к себе.

- Чо?! А ну на колени и молись, навозник!

- Ну так и есть - дурак. - Вслух констатировал Артём. - Попробуй тронь, боль проходит, гордость остается, а тебе потом всю жизнь боятся.

- Что ты сказал! - Взревел старшеклассник замахиваясь.

- Оставь его, Толян, он псих. - Остановил кто-то.

- Ладно, гуляй, зассанец. - Толян отпихнул мальчика, от чего тот снова упал, старшеклассники загоготали.

- Зассанец, так зассанец, как скажешь. - Артёмка поднялся, подобрал портфель и молча отправился в столовую.

В школе его не ненавидели и не презирали, просто он был чужой, не такой как они, городские. Он не интересовался их детскими шалостями, не пробовал курить, не задирал девчонок, никогда не сбегал с уроков, у него всегда было выполнено домашнее задание, и он с удовольствием брался за дополнительные работы: готовил доклады, собирал гербарии и прочее. Они считали, что это из желания подмазаться к учителям, наивные - лишь желание занять себя в бесконечно скуке единственного деревенского ребенка. Лишь одно бесило его и давало одноклассникам неистощимый повод для издевок - въевшийся запах навоза. В первом классе Артёмка плакался тогда еще живой бабушке на издевательства одноклассников и то, что они его дразнят жуком-навозником. Бабушка выслушивала, гладила по голове, но ничего кроме утешения предложить не могла.

- Не плакай, Темочка. - Говорила она. - Это они от скудоумия. У коровки навоз чистый, хороший, им и дом, и душу почистить можно. А жучок тот добрый, он тлю проказливую пужаить, живет и зла никому не делает.

Артёмка успокаивался. И так изо дня в день, из четверти в четверть. Потом привык и перестал обращать на обидное прозвище внимание, представляя себя, то бледнолицым в плену у индейцев, то пакея в деревне маори, то Ермаком у кераитов. Эта «защитная реакция души» работала без сбоев, а тело нужно было лишь спрятать в библиотеке, до самого начала уроков.

В пятом классе он наткнулся в школьной библиотеке на книгу об индийских религиях, где не без удивления нашел подтверждение словам бабушки: оказалось, веды, коровий навоз считают весьма полезным и практичным, им мыли не только дома, но и храмы, школы-гурукулах. Более того, отвары из коровьего пометы, использовали как лекарство от головной боли и бессонницы. Артёмка рассказал о своей находке бабушке, она рассмеялась.

- Темочка, да на Руси в деревнях отродясь избы с коровьим пометом мыли, да с ним же стирали. После него и в доме дух хороший, как в поле свежекошеном, да спится на таких простынях как на сеновале. А тебя, когда маленький болел, завсегда коровьими лепешками грели, от кашля до сих пор еще ничего лучше не придумали.

- Вот оно! - Подумал Артём, и через неделю на уроке биологии читал доклад о коровьем навозе.

Класс, временами осекаемый учителем, хохотал в полный голос. Это был первый и последний раз когда Артём сбежал с уроков. Он не мог остаться в школе, убивающее чувство несправедливости заставило убежать к его телепортационному камню, забиться под него и хрипло стонать от подавляемых рыданий. Здесь, под камнем, он вспомнил о недавно прочитанной в рубрике «Иностранная литература» книге Томаса Харриса «Красный дракон». Здесь же, решил больше никогда не плакать. Запах навоза стал его «шестым пальцем левой руки», месть - смыслом жизни, знание - орудием мести. Ганнибал Лектер - его героем.