Дунайские ночи (худ. Г. Малаков)

Андрей Кашпар оставил после себя кое-какой след в архивах ужгородского жандармского управления. Доказано, что он служил и в мадьярской и в чехословацкой разведках. Не отказывал в услугах англичанам, французам, немцам. В годы войны околачивался в Будапеште, в Трансильвании, заглядывал в Плоешти — готовил налет американских бомбардировщиков на нефтяные промыслы. После войны бесследно пропал. Следы его удалось обнаружить несколько лет назад. Нам стало известно, что Андрей Кашпар под кличкой «Говерло» обосновался в Баварии, в американской разведывательной школе, обучает «людей закону Лоджа». Недавно он покинул школу и выбыл с небольшой группой своих «воспитанников» в неизвестном направлении.

Я долго искал его и там и сям. И теперь, кажется, нашел. Неужели это он? У нас есть старая фотография, на которой изображен Кашпар тридцатых годов. Есть и новая, сделанная неделю назад. Никакого сходства! Очевидно, сегодняшний «Говерло» подвергся пластической операции.

Вот пока и все, что я знаю о нем. Теперь о его жене, вывезенной из Америки. Ева Шандоровна Портиш. Под такой фамилией она проживает в городе Яворе. В течение последних лет она не переписывалась с мужем, даже не знает о том, что он жив. Не знает или делает вид, что не знает.

Живет она по-прежнему, будто ничего не случилось, будто и нет рядом, за монастырскими стенами, Андрея Кашпара. У Евы много подруг в Ужгороде, Мукачеве, Виноградове, Рахове, Сваляве. Она часто выезжает в эти города. Слывет среди модниц и портних лучшей закройщицей и художницей. Она владелица подпольного ателье, доступного для очень узкого круга дам, особо денежных, особо доверенных. Любит принимать гостей и сама охотно бывает всюду, куда ее приглашают.

Собираюсь на днях навестить мадам Портиш, завязать знакомство. Что мне от нее нужно? Во-первых, я должен установить, знает ли она, что в Яворе объявился Кашпар. Во-вторых, я должен поковыряться в душе этой закройщицы-художницы, узнать, чем она на самом деле интересуется и занимается. Деликатная миссия. Противная, но необходимая.

Если Гойда не вернется из монастыря с хорошими трофеями, то я вынужден буду завтра познакомиться под тем или иным предлогом с мадам Портиш. Не ведаю, куда уведет меня «Рукотрясение», но догадываюсь, что очень далеко.

Говорят, что художники, писатели, композиторы перед тем, как начать новое произведение, много размышляют, вспоминают, восстанавливают в памяти образы друзей и врагов, заново переживают дела минувших дней: любовь и нелюбовь, страдания, удачи, победы — готовят, так сказать, себя к родовым мукам.

А чем мы с тобой, Васек, хуже композиторов, художников, писателей? Наша работа, смею утверждать, тоже творчество. Если ты согласен со мной, не ворчи на то, что я так много в последние дни размышляю, вспоминаю, сопоставляю, философствую…

Слышу шорох в кустах на том берегу потока. Наверное, Васек возвращается. Да, он!…»

Шатров закрыл записную книжку, положил ее во внутренний карман пиджака, наглухо застегнул карман «молнией», спросил:

— Ну?

Гойда изо всех сил сдерживал себя, но возбуждение все-таки прорывалось: на смуглых щеках, на лбу и шее пятнами выступил румянец. Шатрову даже показалось, что он слышит, как стучит сердце его друга.

— Присядь, Василек, отдохни, успокойся.

— А я спокоен. — Но он все-таки опустился на камень, несколько раз глубоко вздохнул, потом окунул голову в прозрачную воду ручья. Вытер лицо и волосы рукавом рубашки, блеснул повеселевшими глазами: — Сделал все, что надо. Своими руками пощупал рацию. Американская, последнего выпуска. Видел гранаты, доллары, западногерманские марки, венгерские форинты, чехословацкие кроны, польские злоты и рубли. Видел два кольта, географическую карту Закарпатья, Венгрии, Баварии, секретную фотоаппаратуру. Все это спрятано в надежном месте: в подвале, в старой винной бочке с тройным дном. Обыкновенная на первый взгляд, ничем не отличная от других. Дубовая, темная от времени, пропитанная вином, с деревянным краником-чопом. Повернешь краник — вино льется. Но если хорошо присмотреться к ней с тыла, если открыть второе днище, увидишь тайник, а за ним еще одно, третье, настоящее днище, за которым плещется вино. Тайник что надо. Если бы не Мария, не нашел бы я к нему дороги.

— Следов своих на этой дороге не оставили?

— Работа была аккуратная. И все-таки нельзя поручиться, что не наследили. Всех ухищрений врага не угадаешь.

— Надеюсь, никто тебя не видел? Никто не помешал?

— Была одна неувязка. Чуть на Кашубу не напоролся. Неожиданно, раньше срока он вернулся с виноградников и в свою хижину хотел идти. Хорошо, что Мария перехватила его, увела под каким-то предлогом на главный монастырский двор.

— Ну, а как моя особая просьба? — спросил Шатров.

— Выполнил. Правда, чисто женских вещичек не обнаружил.

— Ну вот, а говоришь — выполнил.

— Не огорчайтесь! Все в порядке. Я знаю, что вам надо.

— Да?… Интересно, что же мне надо?

— Вам нужно было установить, встречается ли Кашуба с какой-нибудь женщиной, кто она эта женщина, где живет…