Думер

Вход рубль, – выход два: семья разрушилась, пьяные выходки превратились в откровенные дебоши, – топором рубил иконы, с библией в руках, в кальсонах зимой бежал по снегу в собор, исповедальную кабинку, где перегаром дышал на священника, посетовав на потерю власти со времен Священной Римской империи, мигрантов, предложив свершить неореконкисту и очередной крестовый поход; ещё ломал, дрался с близкими шаг за шагом повторял своего – офицера и ветерана – отца, который и до Афгана был не шибко нормальным, а после отрубленных голов сослуживцев и разбомбленной школы, полной детей..

Завершил своё грандиозное семейное и финансовое фиаско попаданием в дурдом Кащенко, где меня транквилизировали до состояния овоща, а потом отпустили в мир – жить с этим дальше. После неё семья отвернулась от меня, из жилья осталось лишь квартира отца, но после того, как он дважды в пьяном бреду приставил мне нож к горлу, – я был вынужден эвакуироваться в подвал старой хрущёвки, который мне не совсем любезно и легально предоставили. Вскоре антидепрессанты перестали действовать, я оказался загнан в тупик.

Это убежище конченного человека было асоциально, а значит асоциальным был постоялец, – забитый лишённый всякой надежды, забывший слово “энтузиазм” и “доверие”, его окружали хребты банок пива Жигули, на которых снежными шапками блестел энергетик белый Monster. Кое-как набросанные по углам вещи, преимущественного чёрного цвета или просто угасшие со временем, – они образовывали мрачные холмы.

А воняло в пещере Голлума страшно, но очень интересно: ароматы месяц за месяцем наслаивались, диффузировали, чтобы наконец представить парфюмерный шедевр: мефедрон и ещё раз меф(о, этот незабываемый запах ссак, сбежавшей из промышленной лаборатории кошки), пиво и весь ассортимент дешёвых позиций вино-, пиво- и других -тек, пот, блевотина, сперма, табак, моча, миазмы подвальной плесени, травка, платиновый эгоист от Шанель (свиснутый в толпе чёрной пятницы)…